"Ведь танец идет по водам и не горит в огне"
Большой фанфик по "Фантастическим тварям". Время - за десять лет до первого фильма франшизы, место действия - Карпаты, территория будущего румынского драконьего заповедника. Помесь мемуаров, приключенческой повести для подростков и производственного романа из жизни британских ученых драконологов.
Продолжение, начало здесь gvenndolin.diary.ru/p216671488.htm и здесь gvenndolin.diary.ru/p216697150.htm
выпуск 9***
С тех пор я увидел бесчисленное множество рождений, самых разных и самых необычных. Но вылупление птенцов украинского сталебрюха мне посчастливилось наблюдать один единственный раз в жизни.
Притаившись в углу пещеры, я, как завороженный, следил за Бьянкой. Она ласково и осторожно дышала на гнездо широкой струей пламени. Огонь вырывался из ее пасти почти непрерывно, лишь изредка я успевал заметить, как она делает короткий вдох. Невозможно было поверить, что в этих гигантских закованных в броню лапах и тяжелой голове, увенчанной как короной костяными наростами и шипами, может быть столько нежности.
Птенцы венгерских хвосторог разбивают скорлупу яйца хвостом. К моменту рождения шипы на нем уже достаточно хорошо сформированы. Птенцы Бьянки в противоположность им прокладывали себе дорогу в большой мир носом. Сквозь полупрозрачную от жара скорлупу мне были видны их силуэты, настойчиво тычущиеся мордочками в стенки. Минута-другая — и по самому ближнему ко мне яйцу веером разбежались трещины. В следующую секунду в проломе показалась крохотная изящная головка с парой удивленных ярко-рубиновых глаз, а следом за ней — цепкие передние лапки с уже отрастающими коготками и кончики сложенных крыльев, пока еще непропорционально маленьких. Почти тут же треснуло второе яйцо, за ним одновременно третье и четвертое и, наконец, последнее.
Вскоре все пять птенцов — маленькие, мокрые, с длинными извивающимися хвостиками — закопошились между передними лапами родительницы. Сложно было представить, что эти забавные крохи размером с домашнюю кошку всего через пару лет вырастут в таких же великанов, как их мать. Они оказались неожиданно темными, гораздо темнее, чем взрослые особи, и были похожи на живые статуэтки из черненого серебра. Альбиносную окраску матери не унаследовал ни один из них. Бьянка нежно урчала и осторожно облизывала их длинным раздвоенным языком, точь в точь как собака щенков. Из ноздрей у нее иногда сыпались искры, но пламя она больше не выдыхала — видимо, израсходовала весь накопленный в горловом резервуаре горючий секрет.
Я подбирался к ним все ближе и ближе и, в конце концов, осмелев, придвинулся совсем вплотную. Драконица была полностью поглощена детенышами, а меня надежно укрывали дезиллюминационные чары и нейтрализатор запахов. Однако о том, чтобы определить пол новорожденных прямо в тот момент, конечно же, не могло быть и речи: всякого, кто осмелится прикоснуться к ее сокровищу, Бьянка бы, без сомнения, обнаружила и уничтожила в мгновение ока даже без помощи огненного дыхания.
В какой-то момент я спохватился и взглянул на хронометр. Он показывал, что прошло всего только три часа. Чувство времени, когда я чем-нибудь увлечен, мне, к сожалению, часто отказывает, поэтому я, успокоенный, спрятал его обратно в карман. Из своего укрытия я абсолютно не видел, что происходит снаружи, и потому не знал, что солнце уже висит низко над вершинами гор и вот-вот нырнет за них. То есть, что прошло значительно больше обещанных мистером Риджбитом шести часов, а стрелка хронометра остановилась.
Боюсь, что в тот день я добавил своему шефу седых волос. Я должен был вернуться самое позднее на закате, но в лагере не сразу спохватились: те, кто лечил Джемму и других пострадавших, сами вернулись поздно и были так вымотаны, что моего отсутствия не заметили. Карта мистера Риджбита показывала, что я все еще сижу в пещере, и тревожного сигнала на ней не было, но это ни о чем не говорило: за ней некому было следить постоянно, и он мог уже погаснуть. В итоге группа спасателей пришла за мной — или тем, что от меня осталось — только к полуночи.
***
— Скамандер, если будете продолжать в таком духе, то вряд ли доживете даже до двадцати, — мистер Риджбит едва сдерживался, чтобы не кричать. — Вы что, вообще не следили за временем?
Мы вдвоем сидели в штабной палатке, пустой и темной. Вернее, сидел, виновато потупившись и во второй раз за месяц мысленно прощаясь с Драконьей долиной, я, а мистер Риджбит сердито кружил по комнате, точь в точь как строгий учитель, который ходит по классу во время контрольной.
Без особой надежды на лучшее я начал оправдываться:
— Хронометр остановился из-за возмущения магического поля. Понимаете, яйца начали проклевываться почти одновременно, а он слабо экранирован. Кумулятивный эффект...
— Вы должны были немедленно оттуда уходить! — перебил меня мистер Риджбит. — Выброс такой силы должен был разрушить и вашу маскировку тоже!
— Но Бьянка вела себя так, как будто чары все еще действуют, — рискнул возразить я. — Она не обращала на меня внимания! Я смог пронаблюдать процесс вылупления с начала до конца. И я... Я просто обязан был убедиться, что она приняла чужого птенца!
— А что бы вы делали, если бы она решила его сожрать? Полезли бы к ней в пасть? — язвительно спросил мистер Риджбит.
Я опустил голову еще ниже.
— Не знаю. Но если бы она выкинула его из гнезда, я забрал бы его с собой.
— Скамандер, вы же знаете, что нет никакой возможности вырастить здорового украинского сталебрюха в искусственных условиях!
Я не видел лица Мистера Риджбита, но по голосу слышал, что он досадливо морщится.
— Я смог подобрать вот это.
Я осторожно выложил из кармана на стол осколок скорлупы драконьего яйца, покрытый подсыхающей грязно-бурой кашицей. На него налипла какая-то сухая травинка, которую я поспешно снял.
— Бьянка несколько раз отрыгивала пищу для них. Может быть, мы смогли бы повторить состав.
Мистер Риджбит издал какой-то невнятный хрип, как будто поперхнулся тем, что собирался мне сказать. Дар речи, впрочем, к нему вернулся довольно быстро.
— Свежий желудочный сок сталебрюха! Кормящей самки! Так что же вы молчали! Скорее в лабораторию, пока не разложилось ко всем демонам!
Уже на улице, на ходу, он сердито сказал мне:
— И все равно это совершенно недопустимо. В одиночку, без ведома тех, кто мог бы вас подстраховать, идти на такой риск!
— Простите. В следующий раз постараюсь вас предупредить, — ответил я первое, что пришло в голову.
У мистера Риджбита вырвался нервный смешок.
***
— Реакция слабощелочная, а не кислая при любых условиях.
Мадам Бержер удовлетворенно разглядывала содержимое колбы. Лабораторный халат она набросила прямо поверх ночной сорочки, и я старался не слишком пристально смотреть в ее сторону.
— Я не удивлюсь, если спиртов в желудочном соке вообще нет. Птенцы сталебрюхов заболевают от смеси куриной крови и бренди, которую нормально усваивают все остальные, — добавила она.
— Может быть, гибридов у них не бывает тоже не из-за размеров, а из-за слишком разной биохимии? — отозвался мистер Риджбит. — Близкий состав крови, выходит, еще ни о чем не говорит... Хорошо бы добыть семенную жидкость разных видов для сравнения, но не представляю, как это сделать, не убивая... И не убившись самому.
Он выразительно посмотрел на меня.
— Скамандер, у нас еще остались чистые бюретки? — окликнула меня мадам Бержер.
Тонкая стеклянная трубочка едва не выскользнула у меня из пальцев, когда я передавал ее. Я подумал, что плохо ее вытер, после того, как вымыл, и наклонился над столом в поисках сухой салфетки. И только тогда заметил, что у меня мелко дрожат руки. При попытке выпрямиться мне вдруг как будто перестало хватать воздуха, а потом меня ощутимо качнуло в какую-то совершенно ненужную сторону. Мадам Бержер обратила на это внимание и нахмурилась. Она усадила меня на стул, не обращая внимания на робкие попытки протестовать, потрогала лоб, выслушала пульс и пристально и строго всмотрелась в мое лицо. Под этим ее взглядом мне стало очень не по себе. Но тут мадам Бержер сердито спросила:
— Скамандер, вы когда в последний раз ели?
— Утром, кажется. Вчера, — неуверенно ответил я.
Мадам Бержер фыркнула.
— Неудивительно, что Бьянка вам ничего не сделала: даже у дракона на вас сработал материнский инстинкт. Когда вы уже научитесь заботиться о себе самостоятельно? А ну, марш на кухню! Мы тут сами закончим. Allez, allez!
— Oui, madame, — смущенно пробормотал я, исчезая за дверью.
Прежде чем уйти я успел услышать, как она сказала:
— Арви, а ведь это, может быть, открытие века!
— Самоубийство века, — проворчал в ответ мистер Риджбит. — Несостоявшееся, к счастью. И неделя дежурства по лагерю!
Я вздохнул с облегчением: всего неделя дежурства, а не ссылка обратно в Англию! Это можно было пережить.
За озером вниз по ущелью медленно текла молочная река ночного тумана, а над водой он лежал неподвижно, как горка густых сливок на блюдце. На моих глазах вершины западных гор вспыхнули под солнцем, и свет начал свое вечное движение вниз в долину — неторопливое и неотвратимое, как морской прилив. Птицы пели. Тот невообразимый гвалт, который они поднимают перед рассветом, в горах становится еще громче, умноженный эхом, но в тот час он уже немного поутих и разделился на отдельные мелодии. И мне казалось, что одна из них звучит прямо внутри меня.
выпуск 10***
— У них на кончике морды, на носу, нет никакого клюва, который потом отпадает. Просто такое... уплотнение, несколько утолщенных роговых пластинок. Ребристых. Вот так, — я прочертил подвернувшейся под руку вилкой по остывающей овсянке глубокие борозды. — Пока птенец пробивает скорлупу, они постепенно истираются.
Несмотря на ранний час, в кухонном шатре, куда меня выдворила мадам Бержер, было довольно людно. Мирка ждала отца, который ушел охотиться на черного дракона вместе с норвежцами. Они еще не приходили обратно. Дилан и Дон не стали ложиться после того, как вернулись в лагерь вместе со мной: мистер Риджбит посадил их следить за волшебной картой, чтобы в случае чего они могли прийти на помощь нашей команде охотников. А Рене в принципе вставала рано. Я уже расспросил их о раненых драконах и с облегчением услышал, что опасность для всех троих миновала, хотя Джемма заставила всех поволноваться не меньше меня. Теперь была моя очередь рассказывать.
— На скорлупу Бьянка долго не обращала внимания, потом отгребла ее когтями в сторону. Большую часть. Осколок, который я принес, я подобрал рядом с птенцами. В луже... — я посмотрел на свой завтрак и зачерпнул еще ложку, — детского питания. Я не хотел трансгрессировать у нее из-под носа: она могла испугаться. И от птенцов тоже очень не хотел уходить. Знаете, мне казалось, что они растут каждую минуту, вот как ростки гороха! И они совсем не обращали на меня внимания, будто так и надо. Я смотрел на них, не отрываясь, пока не заснул нечаянно.
— Ньют, ты псих! — воскликнула Мирка.
— Да это же было самое безопасное место во всей пещере! — возразил я. — Бьянка ворочалась, била хвостом, два раза чуть не наступила на меня, пока я прятался у стены. Но она ни за что не причинила бы вреда птенцам, поэтому я подполз к ним поближе. На мне было все огнеупорное, и я пропитался запахом логова, пока там сидел. Так что...
— Точно псих, — перебила меня Рене — Подумать только: спать под самым носом дракона на его передней лапе!
— Не вздумай снова туда соваться! — поддержал девушек Дон. — Мы понятия не имеем, почему она тебя не съела. Если тебе повезло один раз, то не факт, что повезет в другой.
Я вздохнул.
— Хотел бы я знать, почему все так вышло. Чары невидимости должны были спасть еще до того, как я заснул. Может, мадам Бержер права, и Бьянка правда почему-то решила, что я тоже ее птенец?
Все засмеялись.
— Послеродовые причуды у дракона — это ново! — сказал Дилан. — Чем не версия? Но если на следующий год понадобятся добровольцы, чтобы ее проверить — это точно без меня!
— А, может быть, она тебя видела, но не поняла, что ты человек, потому что ты не стоял во весь рост, мало двигался и молчал? — предположил Дон. — Да и просто не ожидала от людей такой наглости!
— Драконы же не лягушки, чтобы реагировать только на движущиеся предметы! — возразил Дилан.
Я улыбнулся, представив Бьянку в виде огромной белой лягушки, и доел кашу. Мирка протянула мне ломоть хлеба с медом, и тут я вспомнил.
— Мирка, спасибо за куртку. Очень выручила!
Мирка дождалась, пока я сниму куртку, и набросила ее себе на плечи. Потом вынула из кармана и положила передо мной на стол хронометр мистера Риджбита, который я забыл ему вернуть. К хронометру прилипла сухая травинка, такая же, как к скорлупе. Я машинально потер ее в пальцах и поднес руку к лицу. И ощутил знакомый пряный запах с чесночной ноткой.
— А, так вот куда подевался наш образец! Я, честно говоря, про ту красную руту совсем забыл, — смущенно признался я.
— Он не подевался, я специально на удачу положила, — сказала Мирка. — И тебе, и папе. Мы, конечно, так и не проверили, но вдруг и правда волшебная. Я загадала, чтобы с вами ничего не случи…
Тут Мирка ахнула и прижала ладони к щекам.
— Нью-ют! Она точно волшебная! У меня в том венке, который Грендель сожрал, тоже она была! Всем было не до того, я поставила пару веточек в воду, чтобы не завяли, а потом туда же цветы для венка. Когда плела, задумалась, и случайно добавила их тоже. Спохватилась, что в кувшинчике ничего не осталось, только когда воду из него выливала!
— У вас есть еще? — заинтересованно спросила Рене. — Я бы могла посмотреть.
Я вспомнил свой расцарапанный палец. Как раз этой рукой я брал хронометр, а трава лежала с ним в одном кармане.
— А ты случайно ни обо что не укололась, когда плела венок? Мерлин великий, надо расспросить твоего отца про чары, которые активируются кровью!
Но тут вернулись мистер Стан и близнецы с такими новостями, что все вопросы и исследование свойств загадочной травы нам снова пришлось отложить.
Их кто-то опередил: Уголька они нашли уже мертвым и частично разделанным. Причем это точно не были украинские сталебрюхи: у трупа были аккуратно удалены рога, несколько зубов, сердце и почему-то кожа на задней лапе. Эта освежеванная лапа вызывала больше всего недоумения. Браконьеры, определенно спешили: они не стали извлекать печень и возиться со сливом крови. Как будто знали, что, несмотря на отсутствие на Угольке чар отслеживания, мы уже ищем именно его и можем застать их на месте преступления. Но зачем-то они потратили время на то, чтобы добыть относительно небольшой кусок драконьей кожи не самого высшего сорта, которая шла в основном на защитные рабочие перчатки. Куда выгоднее и притом быстрее было бы снять шкуру с живота.
Ясно было одно: в горах все это время все-таки были посторонние, и им удавалось без особого труда от нас скрываться.
***
— Какой криворукий бундимун брал эти пробы!
Я никогда не видел сдержанную, аккуратную и предельно корректную Рене такой сердитой. Свое недовольство чем бы то ни было она выражала довольно скупо. Теперь же глаза ее метали гневные искры, и даже несмотря на милую пушистую челку она не казалась при этом смешной. Я невольно вжал голову в плечи, и мне захотелось на всякий случай трансгрессировать из лаборатории куда-нибудь, хотя я был намного выше ее ростом.
На Дилана однако ее вид не произвел такого сильного впечатления.
— Вообще-то мистер Риджбит. А что? — хладнокровно ответил он.
Мистер Даль со своей командой после обнаружения мертвого дракона вернулся в лагерь за мистером Риджбитом. Они вместе еще раз прочесали окрестности в поисках хоть каких-нибудь следов, написали о происшествии в румынское Министерство магии, и после этого с чистой совестью взяли с Уголька все, что осталось ценного с точки зрения науки. В том числе образцы содержимого кишечника для Рене. И что-то с этими образцами было сильно не так.
Рене, в нарушение всех правил техники безопасности, сунула колбу с обработанной реактивами пробой прямо под нос Дилану.
— Да на них столько палочковой магии, как будто на материале трансфигурацию навоза в золотой песок и обратно отрабатывали! Даже естественный фон уже не вычленяется! Если вы думаете, что это смешно, то я...
— Клянусь Граалем и всеми его хранителями, ни у кого и в мыслях не было шутить с такими вещами!
Дилан осторожно отодвинул от себя колбу и для убедительности прижал руку к сердцу.
— А твои бактерии? — отважился спросить я. — Они есть?
— Бактерии есть. Как раз столько, сколько я ожидала. Но для доказательства моей гипотезы загрязненные образцы не годятся: будет выглядеть как подтасовка фактов.
Рене расстроенно прищурилась, разглядывая содержимое колбы на свет.
— А можно как-то разобраться, что это за магия? — спросил Дилан. — Может быть, браконьеры убили его непростительным?
— Если бы это была Авада, не было бы никакой кишечной микрофлоры, — Рене хмыкнула. — Как любил говорить один наш профессор: «Заклятие смерти — лучший метод стерилизации».
Дилан усмехнулся этой мрачной шутке. Рене еще раз всмотрелась в колбу и задумчиво потерла подбородок.
— Вообще палочковые заклинания, кроме непростительных, не должны проникать так глубоко в тело. Держаться-то они могут долго, вспомнить хотя бы наши чары отслеживания, но...
Она поставила колбу на стол и сосредоточенно нахмурилась.
— И в целом спектр какой-то странный. Похоже и правда скорее на трансфигурацию, чем на простые заклинания. Но я не хочу даже пытаться представить, у кого хватило бы сил превратить живого дракона во что бы то ни было! Хорошо бы порыться в справочниках, но у меня здесь нет нужных. И проанализировать кровь: в ней дольше сохраняются отчетливые маркеры.
— Она давно свернулась и загустела, — сказал Дилан.
— Ничего, я разведу, — ответила Рене уже совсем спокойно.
Она принялась колдовать над сгустками драконьей крови, похожими на комки тягучей черной смолы, а мы с Диланом потихонечку вышли из лаборатории.
В тот день Рене так и не пришла ни к каким определенным выводам, но записала результат, чтобы вернуться к этой загадке зимой, когда все участники экспедиции разъедутся по домам, и у нее появится доступ к библиотеке Шармбатона.
Сильный и неестественный магический фон в пробах был не единственной странностью мертвого гибрида. Мистер Риджбит и мадам Бержер долго и крайне эмоционально обсуждали его анатомию, сравнивая иллюстрации в старых и новых атласах.
В начале девятнадцатого века, когда популяция венгерских хвосторог в Карпатах еще существовала и притом была довольно многочисленной, известный румынский исследователь Драгош Теодореску достаточно подробно описал несколько случаев их гибридизации с длиннорогими. Гибриды Теодореску, вне зависимости от видовой принадлежности родителей, были по всем физическим параметрам, кроме окраски, ближе к румынским длиннорогим. Они не могли выдыхать пламя так далеко, как хвосторога, и шипы у них на хвосте оставались сильно недоразвитыми. Уголек же еще при попытке его поймать продемонстрировал способность плеваться огнем подозрительно далеко. Строение горла и объем резервуара для секрета огнетворных желез, практически идентичные хвосторожьим, подтвердили, что это нам не померещилось. Кроме того, его хвост с полностью развитыми шипами при ближайшем рассмотрении выглядел, пожалуй, несколько тяжеловатым для крыльев, доставшихся в наследство от длиннорогих предков. В довершение всего мистер Риджбит и мадам Бержер так и не сошлись во мнениях по поводу того, стерилен ли он.
На самом деле разгадка лежала на поверхности, но мы, как это часто случается, смотрели в другую сторону.
***
Некоторое время мы жили в напряжении, ожидая новых нападений на драконов. В любое время дня и ночи кто-нибудь обязательно наблюдал за волшебной картой, и всем, кто покидал лагерь, мистер Риджбит, посовещавшись с мистером Станом, начал выдавать медальоны с наложенными на них протеевыми чарами. По ним можно было передать сигнал тревоги и вызвать в свой квадрат местности всех, кто был «в поле», не тратя время на связь с лагерем. Но загадочные браконьеры больше никак себя не проявляли, и жизнь постепенно вошла в прежнюю колею.
Лето перевалило за середину. Дни становились жарче, грозы прекратились, поспела и отошла земляника. Вскоре ужасно довольная собой Мирка уже угощала всех ранней черникой и взахлеб хвасталась, что знает в лесу самые лучшие места. Черничный сок чары очищения берут не с первого раза, и все мы ходили с перепачканными пальцами и синими губами, даже мистер Риджбит.
Моя лечурка, в конце концов, обосновалась на том самом дереве, где было памятное сорочье гнездо, и с явным удовольствием наблюдала оттуда за матчами. Дерево по моей просьбе на время игр прикрывали щитовыми чарами от греха подальше.
Я сполна отработал свое второе штрафное дежурство по лагерю и снова наблюдал за драконами. Нам с Доном посчастливилось увидеть совместную охоту братьев Норберта и Герберта — редкий в драконьем мире случай кооперации между взрослыми особями. У Герберта на боку теперь красовался жутковатый шрам — память о столкновении с Угольком. Я очень жалел, что не видел, как и чем мадам Бержер его лечила, и даже как ему снимали швы.
У Рене, наконец, дошли руки проверить Миркину гипотезу о волшебной траве желаний. Однако магохимический анализ показал только естественный фон. Добавленная к пробе капля крови тоже ничего не изменила. Я предложил сжечь пучок травы и посмотреть, не выведется ли из огня пепламба, как это всегда бывает, если сгорает мощный источник природной магии. Но девушки отвергли мое предложение, ссылаясь на риск пожара, если мы ее упустим. Потом Мирка запоздало вспомнила, что в народных легендах трава желаний обладает волшебной силой только в Иванов день и в ночь перед ним. Это хорошо объясняло ситуацию с венком, но поведение Бьянки сюда все равно не укладывалось.
Рене хотела провести повторный анализ, более длительный и подробный, но, к сожалению, ей пришлось уехать еще до конца июля. Ее родители пострадали от магловского оружия, и маленький брат остался один у дальней родни. Мне очень хотелось как-то ее поддержать, но слова не шли с языка и казались фальшивыми. Может быть потому, что мои собственные родители были в безопасности, и мой брат вполне мог сам о себе позаботиться. Лучшее, что я мог — это пообещать ей закончить ее исследование драконьей кишечной микрофлоры, если представится такая возможность. Она слабо улыбнулась в ответ на это, пожала мне руку на прощание и обещала писать.
выпуск 11***
Второго августа мистер Риджбит позвал меня с собой осматривать выводок Бьянки. Птенцы подросли, и она начала покидать логово достаточно надолго, чтобы туда можно было пробраться без риска быть съеденным. Я ожидал, что мой шеф, как и в прошлый раз, наложит на меня чары невидимости, но он отрицательно покачал головой:
— Нет, Скамандер, спрячусь только я, а вы пойдете без маскировки. Кое-что нужно проверить.
Мы дождались, когда Бьянка уйдет, и тихонько прокрались в хорошо знакомую мне пещеру. Сердце мое радостно подпрыгнуло при виде подросших упитанных дракончиков с сияющей, как начищенное столовое серебро, чешуей. Все пятеро отлично себя чувствовали и были заняты любимой игрой детенышей всех на свете хищников — «загрызи соседа».
Я опустился на корточки на полпути к ним, чтобы казаться меньше ростом и безобиднее, и застыл. Дракончики бросили возню и начали крутить головами. Если в сторону, где стоял надежно скрытый чарами мистер Риджбит, они посматривали настороженно (видимо, чуяли магию, хоть и не видели ее источника), то меня разглядывали скорее с интересом. Я не двигался, и они потихоньку начали сами приближаться ко мне.
Самый храбрый из малышей легонько куснул мой ботинок, а потом поставил передние лапы мне на колено и начал, пофыркивая, обнюхивать мои пальцы. Он был теперь со средних размеров собаку — с поправкой на более длинный хвост и короткие ноги. Я осторожно провел рукой по его спинке, борясь с искушением снять защитные перчатки. Ужасно интересно было узнать, теплый он на ощупь или холодный. Наметившиеся вдоль позвоночника зубчики спинного гребня я чувствовал даже через перчатку. Они были так остры, что, скорее всего, на открытой коже оставили бы царапины. Зубы и коготки у него тем более были острыми, как иголки.
— Когда вырастешь, я буду звать тебя Кактус, — сказал я дракончику.
Тот немедленно перевернулся кверху брюшком, словно котенок, и я понял, что ошибся.
— А, нет, ты девочка... Тогда Опунция!
Через полчаса я знал, что в Бьянкином выводке три самца и две самки. Та бойкая самочка, которую я назвал Опунцией, с большой долей вероятности вылупилась из подброшенного яйца: она была чуть мельче сестры, и затылочные шипы у нее несколько отличались по форме и расположению на черепе от тех наростов, которые украшали головы остальных детенышей.
Мистер Риджбит дважды напоминал мне, что скоро вернется их мать, и вряд ли она будет нам рада, а в третий раз просто молча потянул меня за шиворот. Когда мы вышли из пещеры и приготовились трансгрессировать к лагерю, я спохватился:
— Мистер Риджбит, вы же что-то хотели проверить!
— Я уже проверил все, что было нужно, — ответил мистер Риджбит, широко улыбаясь. — Поздравляю, коллега: у них на вас импринтинг. Если честно, я вам завидую!
***
Вернувшись в лагерь, мы с мистером Риджбитом до глубокой ночи обсуждали те потрясающие возможности, которые перед нами открылись, и строили планы на будущее. Доверие птенцов Бьянки ко мне позволяло нам наблюдать за их взрослением и поведением в естественной среде с небывало близкого расстояния. Проверить, запомнила ли меня их мать, и как она относится ко мне, мы так не решились.
Почти месяц я возвращался в пещеру Бьянки через два дня на третий. Будь моя воля, я вообще поселился бы где-нибудь рядом с пещерой, чтобы не терять ни единого удобного случая заглянуть внутрь. Я был настолько поглощен наблюдением за птенцами и ведением записей, что совсем не думал о происходящем во внешнем мире. Матери пришлось прислать мне громовещатель с напоминанием, что на ее письма надо отвечать хотя бы иногда. Мое счастье омрачало только то, что неумолимо приближалась осень, а с нею и срок возвращения в Англию, которая теперь казалась мне дурным сном.
Не я один забыл, что в жизни бывают вещи намного хуже окончания сезона: утром двадцать восьмого августа всех нас как громом поразила новость о том, что Румыния вступила в войну.
Сперва казалось, что нас это не касается, как гроза, сверкающая где-то за горизонтом. Ведь горы были так далеко от линии фронта, и к тому же укрыты от магловских глаз надежными чарами. Но очень скоро, уже к середине сентября, румынское магическое правительство объявило чрезвычайную ситуацию. Часть людей из базового лагеря разъехалась по домам, вместо них прибыл небольшой смешанный отряд мракоборцев из разных стран, который должен был постоянно дежурить на маглоотвращающей границе. Мерлин пока остался с нами: большинство преподавателей его колледжа и многие старшекурсники были заняты в окрестностях магловских фронтов, и непонятно было, когда вообще начнется учебный год.
Вражеские войска наступали с пугающей скоростью. Румынские маглы проигрывали битву за битвой. Через горы на восток, в сторону моря, потянулись беженцы. А потом не только беженцы, но и отступающие войска. Нападающие, естественно, двигались за ними следом.
Научной работой мы теперь занимались от случая к случаю по остаточному принципу. Дело шло к тому, что в горах как минимум до снега придется остаться довольно большой группе волшебников. Кто-то должен был проследить, чтобы ни драконы, ни маглы не перешли границы Потайных Татр. При этом мракоборцы предупредили нас, что местные власти не смогут доставлять нам продукты через порталы, как раньше. Портключи были нужны, чтобы переправлять магов с оккупированной территории в безопасные места. Больших запасов мы не держали, поэтому пришлось на скорую руку оборудовать дополнительные теплицы и вплотную заняться охотой и собирательством. В тот год я узнал, что хорошо прожаренные буковые орешки — неплохая замена муки и, в принципе, могут считаться деликатесом. Особенно по сравнению с желудями.
Еще мы поставили обогрев в козьих сараях. К счастью, для коз корм был уже запасен — об этом позаботился Миркин дядя Богдан. Миркина семья зимой жила в самой ближней к драконьим горам магловской деревушке и до весны держала наше стадо у себя. Соседи считали, что Богдан Раду — обыкновенный пастух, каких много в Карпатах, а остальные нанимаются на сезонную работу в деревню побогаче далеко в предгорьях.
Мирка ходила как в воду опущенная: в ее родных местах хозяйничали чужаки, и с этим ничего нельзя было поделать. Ее дядя, и без того не самый общительный в мире человек, стал совсем мрачным и нелюдимым, госпожа Ана осунулась и побледнела, а у мистера Стана залегла между бровей неисчезающая строгая складка.
В одно совершенно не прекрасное утро в конце сентября серьезно потрепанное румынское подразделение то ли случайно, то ли намеренно забралось в сторону от нахоженных троп. Маглы оказались прямо на нашей границе и застряли, потому что никак не могли сориентироваться. Их сбивало с толку несоответствие карт той местности, в которую они попали. Кроме того, маглоотвращающие чары в принципе делают маглов рассеянными и не дают сосредоточиться.
На следующий день румынские солдаты бесследно исчезли. Я помчался с этой новостью к мистеру Риджбиту, но увидел, что он уже знает об этом больше, чем я. Я застал его и мистера Стана у порога штабной палатки за крайне неприятным разговором на повышенных тонах.
— Вы хоть понимаете, подо что нас всех подставили! О чем вы вообще думали, мать вашу волшебницу! — кричал мистер Риджбит с багровыми от ярости щеками.
Мистер Стан от гнева, наоборот, побледнел так, что его узкое смуглое лицо стало землистым. Я впервые видел его с сигаретой. Она дрожала у него в пальцах, когда он затягивался.
— О том, что это моя земля! И эти люди мне тоже не чужие, знаете ли. Да гори оно синим пламенем это ваше невмешательство! Маглы не имеют права знать о драконах и барьере, и из-за этого оказались в ловушке в родных горах. Это несправедливо, в конце концов! Вы, вот лично вы, Харви, смогли бы оставить все как есть и спокойно спать после этого?
Мистер Риджбит сделал глубокий вдох, промокнул лоб платком и ответил:
— Не преувеличивайте, еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Но... Впрочем, вы правы, Октавиан. Не смог бы. Надеюсь, вы не собираетесь ничего предпринимать против немецких солдат?
Мистер Стан испепелил окурок и развеял его по ветру.
— Я, по-вашему, совсем сошел с ума? Нет, конечно, пусть идут хоть к дромарогу в задницу, лишь бы только подальше отсюда! Маглоотвращающие чары я восстановил. Они потеряют след, а остальное уже не моя забота. Наших Богдан и Ана проводят вдоль «Пальцев» на другую сторону хребта.
— Так близко... А если они заметят что-нибудь необычное? — спросил мистер Риджбит.
— Ана применит заклинание забвения. Она очень хорошо это умеет, не беспокойтесь, — заверил его мистер Стан.
выпуск 12***
Вышло так, что необычное заметили не маглы, а госпожа Ана, когда возвращалась назад.
Миркин дядя ушел с румынскими солдатами: он был полон решимости отомстить захватчикам и, в отличие от нас, его не связывали никакие договоры о невмешательстве. Госпожа Ана сильно задержалась, безуспешно пытаясь уговорить его вернуться, и на обратном пути была погружена в невеселые мысли. Однако, несмотря на это, она увидела, что Бьянка каким-то образом ухитрилась выбраться за пределы «Пальцев» и не может попасть обратно. Белая драконица кружила над той небольшой северо-западной долиной, про которую мне в начале лета рассказывал мистер Стан: в «полосе отчуждения» между противодраконьими и маглоотвращающими чарами.
Первым делом мистер Стан бросился проверять противодраконий барьер и обнаружил, что два центральных «пальца» на той стороне кто-то... поменял местами. В результате полупроницаемые свойства сохранил только относительно небольшой участок между ними, а весь остальной кусок этой цепи стал непроходимым в обе стороны. К счастью, система «Пальцев» состояла из состыкованных между собой автономных отрезков, иначе ее всю могло бы «вывернуть наизнанку». Бьянка, видимо, нечаянно перелетела через барьер в тот момент, когда он отключился, и никак не могла найти «форточку», чтобы вернуться обратно.
Буквально под носом у нас и мракоборцев-дозорных кто-то ворочал многотонные махины, причем именно тогда, когда рядом оказались маглы, и никто ничего не заметил. Больше всего это походило на неудачную диверсию, и, откровенно говоря, мы были напуганы. Мистер Риджбит немедленно сообщил об инциденте румынскому Министерству магии и на всякий случай нашему тоже. Мракоборцы отправились прочесывать местность внутри «Пальцев» в поисках тех, кто это сделал, мистер Стан и мистер Даль — возвращать камни на место, а мистер Риджбит, Злата, Дон, Дилан и я — искать и загонять обратно Бьянку, пока она не выбралась на магловскую территорию. Мирка тоже рвалась с нами, но отец ее не пустил.
Накануне Стрикс принес мне письмо от Рене. Я вздохнул с облегчением, обнаружив его в совятне: не все почтовые совы теперь возвращались в Драконью долину благополучно. Я не вскрыл конверт сразу, а потом стало не до того. Кто знает, как все сложилось бы, если бы я все-таки прочитал то письмо, прежде чем отправляться на поиски Бьянки?
Рене писала, что по счастливой случайности выяснила, какими заклинаниями было буквально насквозь пропитано тело Уголька. Все эти странные эффекты давало сочетание чар слияния и трансформации, которыми пользуются селекционеры. Обычно эти чары применяют все-таки по отдельности, поэтому Рене не смогла определить их навскидку. К тому же, экспериментальная селекция — в принципе не то явление, которое встречается на каждом шагу. Рене попросту о ней не вспомнила, когда изучала те пробы.
Сами по себе эксперименты такого рода никогда не были чем-то тайным или запретным. Селекция волшебных животных с применением «улучшающей» их магии, которая позволяет влиять на выбор наследуемых родительских признаков и в некоторых случаях даже скрещивать неродственные виды, существует чуть ли не со времен Античности. Средневековые маги (особенно темные) нередко создавали с ее помощью невероятных чудовищ для охраны своих секретов, и, если верить летописям, вымершие грифоны и по сей день существующие гиппогрифы на самом деле изначально являлись видами искусственного происхождения. Но для современных магов работа с волшебными существами, особенно крупными и опасными, сделалась процессом слишком трудозатратным, дорогим и зачастую нецелесообразным из-за своей длительности и непредсказуемости результата. Изобретение новых чар или совершенствование старых позволяет решить любую задачу в разы быстрее и надежнее.
Тем не менее, практикующие магическую селекцию энтузиасты в мире все же остались. Если бы я вовремя узнал о находке Рене и рассказал о ней кому-нибудь из старших, они могли бы вспомнить кое-какие слухи об одном набирающем обороты проекте. Впрочем, вряд ли мы даже тогда смогли бы предугадать, с чем именно столкнемся.
***
Маскировочную иллюзию обнаружила Злата. Позже она рассказала, что ее смутили тени от камней, падающие не в ту сторону, и полная неподвижность редких пучков травы, которых словно бы совсем не касался ветер.
Территория, которую мы обыскивали, была, в сущности, небольшой долиной, по дну которой протекала речка, впадающая через ущелье в наше озеро. Долина имела форму неправильного полумесяца. На вершинах, образующих ее внутреннюю сторону, были расположены «Пальцы», а вдоль дальнего подножия внешней стороны — маглоотвращающие чары. Бьянка исчезла из виду где-то там, где эти две линии отстояли друг от друга дальше всего. У реки и в лесу ей нечего было делать, и мы рассудили, что она либо нашла себе временное пристанище среди скальных выходов, которые возвышались почти в центре безлесой вершины на дальней стороне, либо забилась куда-нибудь в ущелье.
Нам со Златой по жребию досталась гора, остальные отправились в ущелье. Скальный массив, который нам с ней предстояло обыскать, был похож на развалины великанского замка, торчащие посреди поля сухой пожелтевшей травы.
— Давай ты направо, а я налево, — вполголоса предложила Злата, и мы начали осторожно двигаться каждый в свою сторону. Но не успел я толком отойти, как Злата окликнула меня и показала ту самую иллюзию. Мы, не сговариваясь, попытались осторожно пройти сквозь нее.
Я хотел бы забыть то, что мы увидели за ней. Но эта картина до сих пор встает у меня перед глазами во всех подробностях, заставляя кулаки бессильно сжиматься.
В коридоре между скалами, словно черная базальтовая статуя в каком-нибудь полуразрушенном древнем храме, лежала крупная самка венгерской хвостороги. Голову она опустила на лапы, глаза ее были закрыты, а бока мерно вздымались и опадали — зверь спал глубоким сном. Ее шею обвивала толстая цепь, прикованная к кольцу в скале, и большая часть затылочных шипов была затуплена и обломана о металлические звенья. От недостатка движения она погрузнела, только очертания морды и левого крыла сохраняли былое изящество. А от правого крыла осталось не больше, чем от зонтика в ураган. Каркасные кости когда-то были переломаны и срослись под неправильными, неестественными углами, сморщенная и перекошенная перепонка была вся в рубцах и разрывах. Рядом со здоровым соседним крылом этот бессмысленный комок плоти выглядел особенно ужасно.
Драконица шумно вздохнула и перевалилась с живота на бок, сонно вытягивая лапы, как большая кошка. На внутренней стороне ее бедра я разглядел несколько близко расположенных рубцов, которые складывались в два пересекающихся зигзага. Присмотревшись получше, я понял, что это две наложенные друг на друга буквы — W и Z.
Злата потянула меня за руку, мы отступили за каменный выступ и спрятались под сферой Силенцио, чтобы обсудить, что делать дальше, не разбудив спящего дракона.
— Надо рассказать мистеру Риджбиту, — сказала Злата. — Похоже, мы нашли базу браконьеров.
— Давай посмотрим, что тут еще есть, — предложил я. — А вдруг Бьянка тоже у них?
Мы трансгрессировали за драконицу, немного опасаясь, что уткнемся в тупик. Но проход в скалах вскоре вывел нас на другую сторону гряды. Перед нами снова раскинулся высокогорный луг, покрытый высокой желтой травой. Кое-где на нем выделялись темно-зеленые островки соснового стланика. Вдалеке ниже по склону виднелась опушка леса.
— Зачем им живой дракон? Они ведь долго ее тут держат, судя по всему, — высказал я вслух не дававший мне покоя вопрос, прежде чем мы снова разделились и осторожно двинулись вдоль скал каждый в свою сторону.
Злата пожала плечами.
— Может, сцеживают кровь понемногу. Или ждут, когда перелиняет, чтобы шкуру подороже продать.
Через четверть часа после этого за круглым выступом, похожим на остатки башни, я обнаружил вход в пещеру. Поодаль был виден еще один — то ли в другую, то ли в эту же. Из ближней ко мне дыры в скале отчетливо пахло драконами. Прислушавшись, я различил глухое ворчание и позвякивание металла. Людей было не слышно, но это ни о чем не говорило. Возможно, в тот самый момент там внутри кто-нибудь уже наставлял на беспомощного закованного в цепи зверя зачарованное копье или что-нибудь в этом роде.
Я замер в нерешительности и огляделся по сторонам. Взгляд мой упал на высокий посох, прислоненный к стене у входа. Сам не знаю, зачем я взял его в левую руку. Наверное потому, что с одной палочкой я чувствовал себя недостаточно уверенно перед лицом неизвестности, а эта тяжелая штуковина в руке успокаивала. Такой можно, например, швырнуть в нападающего. Или превратить ее во что-нибудь полезное. С этими мыслями я наложил на себя «кошачий глаз» и шагнул внутрь.
Конечно, мне следовало бы применить и чары невидимости тоже, но я, в отличие от мистера Риджбита и мистера Стана, плел их очень подолгу, а потому решил не тратить время и в случае чего положиться на трансгрессию.
Пещера оказалась широкой и довольно низкой, свод ее поддерживали подобия очень толстых и неровных колонн. Я на цыпочках крался вдоль левой стены, пока передо мной не выросла груда камней. Я хотел обогнуть ее, но тут груда высунула из-за каменного столба голову и оскалилась. Дракон был похож на Уголька, как родной брат — такой же черный и рогатый. При виде меня он привстал на лапах. Высота пещеры не давала ему выпрямиться в полный рост. На его шее звякнула цепь, такая же, как на спящей драконице.
Посох в моей руке завибрировал, его набалдашник зажегся тускло-красным, как уголь, и по цепи пробежали такие же красные искры. Дракон, жалобно поскуливая, плюхнулся на брюхо, зажмурился и попытался отползти от меня, насколько позволяла длина привязи. Судя по всему, посох каким-то образом причинял ему сильную боль. Для обычных браконьеров это все было слишком уж странно и сложно. Я начал осторожно пятиться обратно к выходу, выставив посох перед собой и гадая, что же такое мы со Златой нашли.
Я уже почти выбрался наружу, когда моя палочка вдруг, как живая, выскочила из пальцев, а между лопаток уперлось острие чужой.
выпуск 13***
Резкий мужской голос чего-то от меня потребовал на незнакомом языке. Интонация не сулила мне ничего хорошего.
— Что? — глупо переспросил я.
— Поставьте палку, где взяли. Два медленных шага назад, пожалуйста, — приказали мне уже по-английски со зловещей вежливостью. — Теперь развернитесь.
Я повернулся лицом к говорившему. Передо мной стоял высокий и широкоплечий мужчина средних лет, одетый в новенький защитный костюм из черной драконьей кожи. Мою палочку он сунул в петлю на поясе, а свою нацелил мне в горло.
— Что вы успели увидеть? — спросил он.
Его льдисто-голубые глаза, казалось, пронизывали меня насквозь.
— Только это, — соврал я, осторожно кивая в сторону входа в пещеру.
Он не спрашивал о Злате, и мне оставалось только надеяться, что она еще на свободе. Я попытался трансгрессировать, но не смог: меня словно мощной пружиной выбросило обратно в нормальное пространство. Впрочем, теперь оно было не вполне нормальным: воздух стал темнее и плотнее, как будто в него добавили фиолетовых чернил.
— Без глупостей! — прикрикнул на меня незнакомец.
— Отпустите меня! Меня уже ищут, — дрожащим голосом сказал я.
— Вас не найдут, — он улыбнулся мне почти доброжелательно. — Это будет несчастный случай, молодой человек. Драконолог — опасная профессия. Вы ведь это знали, когда...
Видимо, я выглядел настолько беспомощным, что он расслабился и буквально на полсекунды отвел от меня глаза. Дослушивать я не стал: со всей силы пнул его в колено, выхватил у него волшебную палочку и бросился бежать. Прятаться в скалах я опасался: где-то там же могли скрываться его сообщники, поэтому рванул через открытое пространство к лесу.
Вслед мне неслись проклятия. Абсолютно безвредные: у моей по всем параметрам довольно средненькой волшебной палочки, которая осталась в руках врага, был на редкость строптивый характер. Даже взятая с бою, она слушалась только меня. Мы с братом неоднократно это проверяли. Впрочем, я тоже был все равно что безоружен и не мог даже позвать кого-нибудь на помощь через зачарованный медальон. Для этого тоже нужна была работающая волшебная палочка, а чтобы подчинить себе незаконно присвоенную чужую требовалось время, которого у меня не было.
Я попытался трансгрессировать еще раз и убедился, что заклятие, пригвоздившее меня к этой пустоши, все еще действует: фиолетовый туман снова поплыл перед глазами. Обернувшись через плечо, я увидел, что дракон, которого я видел в пещере, полностью из нее выполз, и из дальнего входа, который я не успел обследовать, тоже высунулась черная рогатая голова на длинной шее. Мне не повезло: тот посох оказался не настроенным на одно действие артефактом, а полноценным преобразователем магической энергии. Мой противник освободил драконов с его помощью и теперь гнал их за мной: ошейники из коротких кусков цепей блестели красным. Я не без злорадства заметил, что посох нужен ему в том числе и для опоры: на левую ногу он после моего пинка сильно хромал.
Драконов не нужно было особенно уговаривать: если дикие длиннорогие относились к людям настороженно, то эти гибриды нас искренне и самозабвенно ненавидели. Им было за что.
Я оказался посреди открытого пространства, откуда не мог трансгрессировать. Спрятаться было негде, и даже будь у меня моя палочка, я мало что мог противопоставить сразу двум драконам. Разумнее всего было бы, наверное, сразу лечь в траву, закрыть глаза и не двигаться. Драконьи зубы и когти — это очень больно, но довольно быстро.
Мне не хватило на это мужества.
Заклятие-ловушка искажало не только цвета, но и звуки: треск и шорох ломавшихся под моими ногами сухих стеблей был неестественно громким и как будто запаздывал. В памяти почему-то всплыли слова Дилана про спинной мозг, который очень хочет жить. Глупый спинной мозг гнал меня вперед и отказывался понимать, что так я просто умру уставшим, только и всего. Он был уверен, что эта сволочь не может в одиночку держать под колпаком всю долину. Если бы я успел пересечь невидимую границу, за которой его чары уже не действовали, то действительно смог бы спастись, как тот олень, удравший от дракона сквозь барьер «Пальцев». Проблема была ровно в одном: я даже приблизительно не представлял, далеко ли она проходит.
Драконы не сразу сумели взлететь: видимо, жизнь взаперти не пошла им на пользу. К тому же, из-за слишком тяжелых хвостов им было трудно быстро подняться в воздух с ровной поверхности. Это дало мне небольшую фору, но до леса, который казался спасительным, все равно было еще очень далеко, когда они нагнали меня и приземлились с двух сторон.
Один из драконов плюнул огнем. Он целился не в меня — мало удовольствия хрустеть угольками, — а в полосу кустарника впереди, отрезая мне дорогу. Кусты вспыхнули, как бумага. Я шарахнулся от огня под ноги второму дракону, и, пригнувшись, с разбегу проскочил у него под шеей. Он не успел схватить меня пастью и хлестнул мне навстречу шипастым хвостом, рискуя поранить собственный бок. Я перескочил через хвост и помчался прочь, как заяц, но от второго удара — вдогонку, более свободного и с большей амплитудой — не сумел увернуться.
Я отлетел далеко в сторону, как тряпичная кукла, и встать уже не смог: правый бок, стоило мне попытаться, отозвался такой болью, как будто один из шипов с драконьего хвоста отломился и застрял во мне. Чужую волшебную палочку я выронил при падении. Я чувствовал себя беспомощным, как жук на спине, и думал о том, что так и не спросил мистера Риджбита, долго ли на его карте будет светиться маленькая огненная точка, после того, как источник сигнала исчезнет.
Черные драконы, огрызаясь друг на друга, подходили все ближе. Я старался на них не смотреть.
Бьянка появилась из ниоткуда — белая, прекрасная и яростная, как молния. Вряд ли ей было какое-то дело до меня. Вероятнее всего, ее разозлили бесплодные попытки преодолеть противодраконий барьер, чтобы вернуться к детенышам, и вид черных чужаков вблизи от ее законной территории оказался последней каплей.
Она камнем упала на моих преследователей. Одному попросту сломала шею, навалившись всем весом, но второй оказался проворнее и успел отскочить. Он начал кружить вокруг нее, как собака вокруг медведя. В скорости Бьянка ему здорово проигрывала, но, в конце концов, сумела в него вцепиться и подтянуть к себе. Драконы сплелись в рычащий клубок. Я с ужасом смотрел, как страшный шипастый хвост хлещет Бьянку по бокам, оставляя на ее светлой чешуе глубокие темные вмятины. Джемма едва не погибла именно от такой раны. Конечно, ее, в конце концов, удалось вылечить, к тому же по сравнению с могучей Бьянкой Джемма была маленькой и хрупкой, как арабский скакун рядом с тяжеловозом. Но все равно я очень за нее боялся.
Несколько раз сцена озарялась вспышками заклинаний: мой враг использовал вместо палочки тот посох. Но Бьянка даже не повернула головы в его сторону. Она была слишком велика, чтобы одинокий волшебник мог ей хоть как-нибудь повредить.
От дыма горящей травы и едкого запаха драконьей крови мне было трудно дышать. При каждой попытке встать или хотя бы немного отползти от схватки гигантов у меня мутилось в голове от боли, поэтому теперь я не могу точно восстановить в памяти, как и чем все закончилось. Помню только, что Бьянка, расправившись и со вторым драконом тоже, медленно и тяжело улетела в сторону дома, а я с облегчением проводил ее взглядом.
Потом я услышал отчаянный крик и отборную ругань с той стороны, где в последний раз видел своего противника. На грани слышимости что-то дзенькнуло, как порванная струна, и к миру вокруг вернулись нормальные краски: трансгрессионные переходы больше не блокировала чужая воля. Я попытался разглядеть, что случилось, но фигуру чужака заслонила от меня словно из-под земли вынырнувшая Злата. Она склонилась надо мной, бледная до синевы. Ее черные глаза стали просто огромными, как ночное небо зимой.
Я еще успел почувствовать, как она подхватила меня под плечи и начала трансгрессировать, прежде чем потерял сознание.
выпуск 14***
Когда я пришел в себя, то не сразу понял, где нахожусь: такого узкого помещения со светлыми стенами я в лагере не помнил. Потом я услышал совсем рядом сердитый визг голодной горегубки из вивария, и сообразил, что лежу у дальней стены лаборатории, отгороженный большой ширмой. Рядом с моей постелью на стуле сидел Мерлин. Лохматый, как пугало, и с темными кругами под глазами.
— Голова раскалывается, — пожаловался я ему.
Мерлин кивнул, исчез за ширмой, и быстро вернулся с водой и холодным компрессом, от которого остро пахло мятой и валерианой. Почти сразу же стало легче.
— Пить хочешь? — деловито поинтересовался он. — Тебе уже можно понемногу.
— Еще где-нибудь болит? — спросил он после того, как дал мне напиться.
Он смотрел на меня особым изучающим взглядом, одновременно сосредоточенным и отстраненным. Такое выражение я часто видел у мадам Бержер, а за Мерлином раньше никогда не замечал.
— А что с Бьянкой? Сильно ее ранили? — спросил я вместо ответа.
По лицу Мерлина я понял все до того, как он потерянно произнес:
— Ньют, прости.
Выходило, что я рано обрадовался тогда: ей не смогли или не успели помочь. Я хотел отвернуться к стене, но для этого мне пришлось бы перекатиться на раненый бок. Поэтому я просто закрыл глаза.
— Ньют, да послушай же! — сбивчиво заговорил Мерлин. — У нас был выбор: спасать тебя или ее! Ты два дня между небом и землей болтался. Тетя Мари не спала сутки, я ее еле уговорил уйти. У тебя осколок ребра воткнулся в печень, ты столько крови потерял! У меня руки тряслись, я еще никогда... Если бы не твой брат, не знаю, чем бы делали переливание. Никого, совсем никого больше не оказалось с подходящей группой!
От удивления мои глаза раскрылись сами.
— Значит, Тесей...
— Да, он здесь. Уже сто раз, наверное, про тебя спрашивал. Его прислали вести расследование. Допрашивает этих... — Мерлин проглотил рвавшееся с языка ругательство, — из «Заубервальда».
— Откуда? — спросил я.
— А, ты же не знаешь!
Мерлин взъерошил и без того растрепанные волосы и начал рассказывать:
— Это немецкая корпорация «Заубервальд». Три года назад получили государственный грант на разведение драконов. Говорят, что им пришлось весной перебазироваться сюда из Судет, потому что у них подросли и начали разбегаться опытные образцы, а там местность густонаселенная. Утверждают, что румынские власти дали разрешение, и они не в курсе, почему мы не в курсе, — Мерлин хмыкнул, — но, по-моему, врут. Надеются, что война все спишет.
Я вспомнил клеймо WZ на лапе драконицы (вернее, как только что выяснилось, ZW), потом выборочно снятую с Уголька шкуру и кивнул: своего дракона они явно убили сами и уничтожили при этом то, что на них указывало.
— А «Пальцы» тоже они переставили? — спросил я.
— Конечно. Говорят, что у них опять сбежал дракон, и это была временная мера, чтобы он не утек к нам, прежде чем его поймают. Надеюсь, прикроют эту лавочку ко всем демонам! — с чувством сказал Мерлин.
Я хотел сказать, что полностью его поддерживаю, но тут из-за ширмы раздался голос Мирки:
— Ньют, ты живой!
Она пробралась в мой закуток, который сразу стал казаться довольно тесным, посмотрела на меня широко раскрытыми глазами — и расплакалась. Мерлин протянул ей вместо носового платка чистую марлевую салфетку.
— Ну, что ты! Ну, уже все хорошо, — вполголоса бормотал он, осторожно обнимая ее за плечи.
— Я... я так боялась! — всхлипывала Мирка. — Ящерица идиотская!
— Злата в порядке? — вспомнил я. — Откуда она там взялась, кстати? Я думал, она успела уйти.
— Да что этой змеище сделается! — сквозь слезы улыбнулась Мирка. — Знаешь, я ее почти расцеловать готова. Мало того, что она тебя оттуда вытащила, так еще и как следует цапнула этого упыря фон-чего-то-там. Я сама видела, как мадам Бержер ему сыворотку колет и этак пальчиком ей грозит: «Мадмуазель Костадинова, что же вы так неосторожно! Вы ведь довольно крупный экземпляр и обещали мне вовремя сцеживать яд». А Златка глазки потупила, как школьница, и кивает: «Да, мол, виновата, больше не повторится». И обе довольные, как кошки!
— Извини, экземпляр чего? — спросил я, совсем сбитый с толку.
— Степной гадюки. Анимаг твоя Злата. Никто, кроме мадам Бержер, не знал. А я ведь всегда говорила, что она змеюка!
Мирка совсем развеселилась, и на усталом лице Мерлина тоже появилась улыбка.
— А что с птенцами Бьянки? — решился я спросить, наконец.
— Один раз принудительно покормили, — ответила Мирка. — Мистер Риджбит говорит, что вообще это им вредно, но голодать так долго вреднее. А сами они у нас еду не берут: не доверяют. Разве что у тебя получится: они тебя любят.
Я сбросил со лба уже совсем не холодный компресс и попытался сесть. Но тут же выяснил, что Мерлин владеет особой целительской магией: он мгновенно припечатал меня чем-то обратно к подушке, даже не доставая волшебной палочки. Аккуратно, но надежно. Вырваться я бы не смог, даже будь у меня больше сил.
— Куд-да пополз, земноводное! Рано еще! Лучше спи пока, тебе надо.
Возможно, он незаметно применил еще одно заклинание из арсенала профессиональных колдомедиков: я действительно почувствовал, что очень хочу спать.
Мне не снилось ничего, а когда я проснулся, из-за краешка ширмы на меня смотрел Тесей. Кажется, я больше никогда не видел своего старшего брата таким растерянным и тихим. Он даже дышал как-то осторожно.
— Ну, привет, — сказал он, заходя внутрь и присаживаясь на стул рядом с моей постелью. Голос его звучал до странности неуверенно. — Ты как?
— Только маме не рассказывай, ладно? — я попытался умоляюще сложить руки на груди и только тут обнаружил, что правая слушается меня плохо.
Тесей закусил губу, совсем как Мирка, и на секунду я испугался, что он тоже заплачет. Но оказалось, что так он тщетно сдерживал рвущийся наружу смех.
— Ох, Ньют!
Он расхохотался во весь голос, и когда отсмеялся, эта его непривычная скованность совсем исчезла. На моих глазах он стал прежним Тесеем — гордостью родителей и грозой преступного мира. Правильным, бесстрашным и совершенно невыносимым. Я был ужасно рад его видеть.
Продолжение, начало здесь gvenndolin.diary.ru/p216671488.htm и здесь gvenndolin.diary.ru/p216697150.htm
выпуск 9***
С тех пор я увидел бесчисленное множество рождений, самых разных и самых необычных. Но вылупление птенцов украинского сталебрюха мне посчастливилось наблюдать один единственный раз в жизни.
Притаившись в углу пещеры, я, как завороженный, следил за Бьянкой. Она ласково и осторожно дышала на гнездо широкой струей пламени. Огонь вырывался из ее пасти почти непрерывно, лишь изредка я успевал заметить, как она делает короткий вдох. Невозможно было поверить, что в этих гигантских закованных в броню лапах и тяжелой голове, увенчанной как короной костяными наростами и шипами, может быть столько нежности.
Птенцы венгерских хвосторог разбивают скорлупу яйца хвостом. К моменту рождения шипы на нем уже достаточно хорошо сформированы. Птенцы Бьянки в противоположность им прокладывали себе дорогу в большой мир носом. Сквозь полупрозрачную от жара скорлупу мне были видны их силуэты, настойчиво тычущиеся мордочками в стенки. Минута-другая — и по самому ближнему ко мне яйцу веером разбежались трещины. В следующую секунду в проломе показалась крохотная изящная головка с парой удивленных ярко-рубиновых глаз, а следом за ней — цепкие передние лапки с уже отрастающими коготками и кончики сложенных крыльев, пока еще непропорционально маленьких. Почти тут же треснуло второе яйцо, за ним одновременно третье и четвертое и, наконец, последнее.
Вскоре все пять птенцов — маленькие, мокрые, с длинными извивающимися хвостиками — закопошились между передними лапами родительницы. Сложно было представить, что эти забавные крохи размером с домашнюю кошку всего через пару лет вырастут в таких же великанов, как их мать. Они оказались неожиданно темными, гораздо темнее, чем взрослые особи, и были похожи на живые статуэтки из черненого серебра. Альбиносную окраску матери не унаследовал ни один из них. Бьянка нежно урчала и осторожно облизывала их длинным раздвоенным языком, точь в точь как собака щенков. Из ноздрей у нее иногда сыпались искры, но пламя она больше не выдыхала — видимо, израсходовала весь накопленный в горловом резервуаре горючий секрет.
Я подбирался к ним все ближе и ближе и, в конце концов, осмелев, придвинулся совсем вплотную. Драконица была полностью поглощена детенышами, а меня надежно укрывали дезиллюминационные чары и нейтрализатор запахов. Однако о том, чтобы определить пол новорожденных прямо в тот момент, конечно же, не могло быть и речи: всякого, кто осмелится прикоснуться к ее сокровищу, Бьянка бы, без сомнения, обнаружила и уничтожила в мгновение ока даже без помощи огненного дыхания.
В какой-то момент я спохватился и взглянул на хронометр. Он показывал, что прошло всего только три часа. Чувство времени, когда я чем-нибудь увлечен, мне, к сожалению, часто отказывает, поэтому я, успокоенный, спрятал его обратно в карман. Из своего укрытия я абсолютно не видел, что происходит снаружи, и потому не знал, что солнце уже висит низко над вершинами гор и вот-вот нырнет за них. То есть, что прошло значительно больше обещанных мистером Риджбитом шести часов, а стрелка хронометра остановилась.
Боюсь, что в тот день я добавил своему шефу седых волос. Я должен был вернуться самое позднее на закате, но в лагере не сразу спохватились: те, кто лечил Джемму и других пострадавших, сами вернулись поздно и были так вымотаны, что моего отсутствия не заметили. Карта мистера Риджбита показывала, что я все еще сижу в пещере, и тревожного сигнала на ней не было, но это ни о чем не говорило: за ней некому было следить постоянно, и он мог уже погаснуть. В итоге группа спасателей пришла за мной — или тем, что от меня осталось — только к полуночи.
***
— Скамандер, если будете продолжать в таком духе, то вряд ли доживете даже до двадцати, — мистер Риджбит едва сдерживался, чтобы не кричать. — Вы что, вообще не следили за временем?
Мы вдвоем сидели в штабной палатке, пустой и темной. Вернее, сидел, виновато потупившись и во второй раз за месяц мысленно прощаясь с Драконьей долиной, я, а мистер Риджбит сердито кружил по комнате, точь в точь как строгий учитель, который ходит по классу во время контрольной.
Без особой надежды на лучшее я начал оправдываться:
— Хронометр остановился из-за возмущения магического поля. Понимаете, яйца начали проклевываться почти одновременно, а он слабо экранирован. Кумулятивный эффект...
— Вы должны были немедленно оттуда уходить! — перебил меня мистер Риджбит. — Выброс такой силы должен был разрушить и вашу маскировку тоже!
— Но Бьянка вела себя так, как будто чары все еще действуют, — рискнул возразить я. — Она не обращала на меня внимания! Я смог пронаблюдать процесс вылупления с начала до конца. И я... Я просто обязан был убедиться, что она приняла чужого птенца!
— А что бы вы делали, если бы она решила его сожрать? Полезли бы к ней в пасть? — язвительно спросил мистер Риджбит.
Я опустил голову еще ниже.
— Не знаю. Но если бы она выкинула его из гнезда, я забрал бы его с собой.
— Скамандер, вы же знаете, что нет никакой возможности вырастить здорового украинского сталебрюха в искусственных условиях!
Я не видел лица Мистера Риджбита, но по голосу слышал, что он досадливо морщится.
— Я смог подобрать вот это.
Я осторожно выложил из кармана на стол осколок скорлупы драконьего яйца, покрытый подсыхающей грязно-бурой кашицей. На него налипла какая-то сухая травинка, которую я поспешно снял.
— Бьянка несколько раз отрыгивала пищу для них. Может быть, мы смогли бы повторить состав.
Мистер Риджбит издал какой-то невнятный хрип, как будто поперхнулся тем, что собирался мне сказать. Дар речи, впрочем, к нему вернулся довольно быстро.
— Свежий желудочный сок сталебрюха! Кормящей самки! Так что же вы молчали! Скорее в лабораторию, пока не разложилось ко всем демонам!
Уже на улице, на ходу, он сердито сказал мне:
— И все равно это совершенно недопустимо. В одиночку, без ведома тех, кто мог бы вас подстраховать, идти на такой риск!
— Простите. В следующий раз постараюсь вас предупредить, — ответил я первое, что пришло в голову.
У мистера Риджбита вырвался нервный смешок.
***
— Реакция слабощелочная, а не кислая при любых условиях.
Мадам Бержер удовлетворенно разглядывала содержимое колбы. Лабораторный халат она набросила прямо поверх ночной сорочки, и я старался не слишком пристально смотреть в ее сторону.
— Я не удивлюсь, если спиртов в желудочном соке вообще нет. Птенцы сталебрюхов заболевают от смеси куриной крови и бренди, которую нормально усваивают все остальные, — добавила она.
— Может быть, гибридов у них не бывает тоже не из-за размеров, а из-за слишком разной биохимии? — отозвался мистер Риджбит. — Близкий состав крови, выходит, еще ни о чем не говорит... Хорошо бы добыть семенную жидкость разных видов для сравнения, но не представляю, как это сделать, не убивая... И не убившись самому.
Он выразительно посмотрел на меня.
— Скамандер, у нас еще остались чистые бюретки? — окликнула меня мадам Бержер.
Тонкая стеклянная трубочка едва не выскользнула у меня из пальцев, когда я передавал ее. Я подумал, что плохо ее вытер, после того, как вымыл, и наклонился над столом в поисках сухой салфетки. И только тогда заметил, что у меня мелко дрожат руки. При попытке выпрямиться мне вдруг как будто перестало хватать воздуха, а потом меня ощутимо качнуло в какую-то совершенно ненужную сторону. Мадам Бержер обратила на это внимание и нахмурилась. Она усадила меня на стул, не обращая внимания на робкие попытки протестовать, потрогала лоб, выслушала пульс и пристально и строго всмотрелась в мое лицо. Под этим ее взглядом мне стало очень не по себе. Но тут мадам Бержер сердито спросила:
— Скамандер, вы когда в последний раз ели?
— Утром, кажется. Вчера, — неуверенно ответил я.
Мадам Бержер фыркнула.
— Неудивительно, что Бьянка вам ничего не сделала: даже у дракона на вас сработал материнский инстинкт. Когда вы уже научитесь заботиться о себе самостоятельно? А ну, марш на кухню! Мы тут сами закончим. Allez, allez!
— Oui, madame, — смущенно пробормотал я, исчезая за дверью.
Прежде чем уйти я успел услышать, как она сказала:
— Арви, а ведь это, может быть, открытие века!
— Самоубийство века, — проворчал в ответ мистер Риджбит. — Несостоявшееся, к счастью. И неделя дежурства по лагерю!
Я вздохнул с облегчением: всего неделя дежурства, а не ссылка обратно в Англию! Это можно было пережить.
За озером вниз по ущелью медленно текла молочная река ночного тумана, а над водой он лежал неподвижно, как горка густых сливок на блюдце. На моих глазах вершины западных гор вспыхнули под солнцем, и свет начал свое вечное движение вниз в долину — неторопливое и неотвратимое, как морской прилив. Птицы пели. Тот невообразимый гвалт, который они поднимают перед рассветом, в горах становится еще громче, умноженный эхом, но в тот час он уже немного поутих и разделился на отдельные мелодии. И мне казалось, что одна из них звучит прямо внутри меня.
выпуск 10***
— У них на кончике морды, на носу, нет никакого клюва, который потом отпадает. Просто такое... уплотнение, несколько утолщенных роговых пластинок. Ребристых. Вот так, — я прочертил подвернувшейся под руку вилкой по остывающей овсянке глубокие борозды. — Пока птенец пробивает скорлупу, они постепенно истираются.
Несмотря на ранний час, в кухонном шатре, куда меня выдворила мадам Бержер, было довольно людно. Мирка ждала отца, который ушел охотиться на черного дракона вместе с норвежцами. Они еще не приходили обратно. Дилан и Дон не стали ложиться после того, как вернулись в лагерь вместе со мной: мистер Риджбит посадил их следить за волшебной картой, чтобы в случае чего они могли прийти на помощь нашей команде охотников. А Рене в принципе вставала рано. Я уже расспросил их о раненых драконах и с облегчением услышал, что опасность для всех троих миновала, хотя Джемма заставила всех поволноваться не меньше меня. Теперь была моя очередь рассказывать.
— На скорлупу Бьянка долго не обращала внимания, потом отгребла ее когтями в сторону. Большую часть. Осколок, который я принес, я подобрал рядом с птенцами. В луже... — я посмотрел на свой завтрак и зачерпнул еще ложку, — детского питания. Я не хотел трансгрессировать у нее из-под носа: она могла испугаться. И от птенцов тоже очень не хотел уходить. Знаете, мне казалось, что они растут каждую минуту, вот как ростки гороха! И они совсем не обращали на меня внимания, будто так и надо. Я смотрел на них, не отрываясь, пока не заснул нечаянно.
— Ньют, ты псих! — воскликнула Мирка.
— Да это же было самое безопасное место во всей пещере! — возразил я. — Бьянка ворочалась, била хвостом, два раза чуть не наступила на меня, пока я прятался у стены. Но она ни за что не причинила бы вреда птенцам, поэтому я подполз к ним поближе. На мне было все огнеупорное, и я пропитался запахом логова, пока там сидел. Так что...
— Точно псих, — перебила меня Рене — Подумать только: спать под самым носом дракона на его передней лапе!
— Не вздумай снова туда соваться! — поддержал девушек Дон. — Мы понятия не имеем, почему она тебя не съела. Если тебе повезло один раз, то не факт, что повезет в другой.
Я вздохнул.
— Хотел бы я знать, почему все так вышло. Чары невидимости должны были спасть еще до того, как я заснул. Может, мадам Бержер права, и Бьянка правда почему-то решила, что я тоже ее птенец?
Все засмеялись.
— Послеродовые причуды у дракона — это ново! — сказал Дилан. — Чем не версия? Но если на следующий год понадобятся добровольцы, чтобы ее проверить — это точно без меня!
— А, может быть, она тебя видела, но не поняла, что ты человек, потому что ты не стоял во весь рост, мало двигался и молчал? — предположил Дон. — Да и просто не ожидала от людей такой наглости!
— Драконы же не лягушки, чтобы реагировать только на движущиеся предметы! — возразил Дилан.
Я улыбнулся, представив Бьянку в виде огромной белой лягушки, и доел кашу. Мирка протянула мне ломоть хлеба с медом, и тут я вспомнил.
— Мирка, спасибо за куртку. Очень выручила!
Мирка дождалась, пока я сниму куртку, и набросила ее себе на плечи. Потом вынула из кармана и положила передо мной на стол хронометр мистера Риджбита, который я забыл ему вернуть. К хронометру прилипла сухая травинка, такая же, как к скорлупе. Я машинально потер ее в пальцах и поднес руку к лицу. И ощутил знакомый пряный запах с чесночной ноткой.
— А, так вот куда подевался наш образец! Я, честно говоря, про ту красную руту совсем забыл, — смущенно признался я.
— Он не подевался, я специально на удачу положила, — сказала Мирка. — И тебе, и папе. Мы, конечно, так и не проверили, но вдруг и правда волшебная. Я загадала, чтобы с вами ничего не случи…
Тут Мирка ахнула и прижала ладони к щекам.
— Нью-ют! Она точно волшебная! У меня в том венке, который Грендель сожрал, тоже она была! Всем было не до того, я поставила пару веточек в воду, чтобы не завяли, а потом туда же цветы для венка. Когда плела, задумалась, и случайно добавила их тоже. Спохватилась, что в кувшинчике ничего не осталось, только когда воду из него выливала!
— У вас есть еще? — заинтересованно спросила Рене. — Я бы могла посмотреть.
Я вспомнил свой расцарапанный палец. Как раз этой рукой я брал хронометр, а трава лежала с ним в одном кармане.
— А ты случайно ни обо что не укололась, когда плела венок? Мерлин великий, надо расспросить твоего отца про чары, которые активируются кровью!
Но тут вернулись мистер Стан и близнецы с такими новостями, что все вопросы и исследование свойств загадочной травы нам снова пришлось отложить.
Их кто-то опередил: Уголька они нашли уже мертвым и частично разделанным. Причем это точно не были украинские сталебрюхи: у трупа были аккуратно удалены рога, несколько зубов, сердце и почему-то кожа на задней лапе. Эта освежеванная лапа вызывала больше всего недоумения. Браконьеры, определенно спешили: они не стали извлекать печень и возиться со сливом крови. Как будто знали, что, несмотря на отсутствие на Угольке чар отслеживания, мы уже ищем именно его и можем застать их на месте преступления. Но зачем-то они потратили время на то, чтобы добыть относительно небольшой кусок драконьей кожи не самого высшего сорта, которая шла в основном на защитные рабочие перчатки. Куда выгоднее и притом быстрее было бы снять шкуру с живота.
Ясно было одно: в горах все это время все-таки были посторонние, и им удавалось без особого труда от нас скрываться.
***
— Какой криворукий бундимун брал эти пробы!
Я никогда не видел сдержанную, аккуратную и предельно корректную Рене такой сердитой. Свое недовольство чем бы то ни было она выражала довольно скупо. Теперь же глаза ее метали гневные искры, и даже несмотря на милую пушистую челку она не казалась при этом смешной. Я невольно вжал голову в плечи, и мне захотелось на всякий случай трансгрессировать из лаборатории куда-нибудь, хотя я был намного выше ее ростом.
На Дилана однако ее вид не произвел такого сильного впечатления.
— Вообще-то мистер Риджбит. А что? — хладнокровно ответил он.
Мистер Даль со своей командой после обнаружения мертвого дракона вернулся в лагерь за мистером Риджбитом. Они вместе еще раз прочесали окрестности в поисках хоть каких-нибудь следов, написали о происшествии в румынское Министерство магии, и после этого с чистой совестью взяли с Уголька все, что осталось ценного с точки зрения науки. В том числе образцы содержимого кишечника для Рене. И что-то с этими образцами было сильно не так.
Рене, в нарушение всех правил техники безопасности, сунула колбу с обработанной реактивами пробой прямо под нос Дилану.
— Да на них столько палочковой магии, как будто на материале трансфигурацию навоза в золотой песок и обратно отрабатывали! Даже естественный фон уже не вычленяется! Если вы думаете, что это смешно, то я...
— Клянусь Граалем и всеми его хранителями, ни у кого и в мыслях не было шутить с такими вещами!
Дилан осторожно отодвинул от себя колбу и для убедительности прижал руку к сердцу.
— А твои бактерии? — отважился спросить я. — Они есть?
— Бактерии есть. Как раз столько, сколько я ожидала. Но для доказательства моей гипотезы загрязненные образцы не годятся: будет выглядеть как подтасовка фактов.
Рене расстроенно прищурилась, разглядывая содержимое колбы на свет.
— А можно как-то разобраться, что это за магия? — спросил Дилан. — Может быть, браконьеры убили его непростительным?
— Если бы это была Авада, не было бы никакой кишечной микрофлоры, — Рене хмыкнула. — Как любил говорить один наш профессор: «Заклятие смерти — лучший метод стерилизации».
Дилан усмехнулся этой мрачной шутке. Рене еще раз всмотрелась в колбу и задумчиво потерла подбородок.
— Вообще палочковые заклинания, кроме непростительных, не должны проникать так глубоко в тело. Держаться-то они могут долго, вспомнить хотя бы наши чары отслеживания, но...
Она поставила колбу на стол и сосредоточенно нахмурилась.
— И в целом спектр какой-то странный. Похоже и правда скорее на трансфигурацию, чем на простые заклинания. Но я не хочу даже пытаться представить, у кого хватило бы сил превратить живого дракона во что бы то ни было! Хорошо бы порыться в справочниках, но у меня здесь нет нужных. И проанализировать кровь: в ней дольше сохраняются отчетливые маркеры.
— Она давно свернулась и загустела, — сказал Дилан.
— Ничего, я разведу, — ответила Рене уже совсем спокойно.
Она принялась колдовать над сгустками драконьей крови, похожими на комки тягучей черной смолы, а мы с Диланом потихонечку вышли из лаборатории.
В тот день Рене так и не пришла ни к каким определенным выводам, но записала результат, чтобы вернуться к этой загадке зимой, когда все участники экспедиции разъедутся по домам, и у нее появится доступ к библиотеке Шармбатона.
Сильный и неестественный магический фон в пробах был не единственной странностью мертвого гибрида. Мистер Риджбит и мадам Бержер долго и крайне эмоционально обсуждали его анатомию, сравнивая иллюстрации в старых и новых атласах.
В начале девятнадцатого века, когда популяция венгерских хвосторог в Карпатах еще существовала и притом была довольно многочисленной, известный румынский исследователь Драгош Теодореску достаточно подробно описал несколько случаев их гибридизации с длиннорогими. Гибриды Теодореску, вне зависимости от видовой принадлежности родителей, были по всем физическим параметрам, кроме окраски, ближе к румынским длиннорогим. Они не могли выдыхать пламя так далеко, как хвосторога, и шипы у них на хвосте оставались сильно недоразвитыми. Уголек же еще при попытке его поймать продемонстрировал способность плеваться огнем подозрительно далеко. Строение горла и объем резервуара для секрета огнетворных желез, практически идентичные хвосторожьим, подтвердили, что это нам не померещилось. Кроме того, его хвост с полностью развитыми шипами при ближайшем рассмотрении выглядел, пожалуй, несколько тяжеловатым для крыльев, доставшихся в наследство от длиннорогих предков. В довершение всего мистер Риджбит и мадам Бержер так и не сошлись во мнениях по поводу того, стерилен ли он.
На самом деле разгадка лежала на поверхности, но мы, как это часто случается, смотрели в другую сторону.
***
Некоторое время мы жили в напряжении, ожидая новых нападений на драконов. В любое время дня и ночи кто-нибудь обязательно наблюдал за волшебной картой, и всем, кто покидал лагерь, мистер Риджбит, посовещавшись с мистером Станом, начал выдавать медальоны с наложенными на них протеевыми чарами. По ним можно было передать сигнал тревоги и вызвать в свой квадрат местности всех, кто был «в поле», не тратя время на связь с лагерем. Но загадочные браконьеры больше никак себя не проявляли, и жизнь постепенно вошла в прежнюю колею.
Лето перевалило за середину. Дни становились жарче, грозы прекратились, поспела и отошла земляника. Вскоре ужасно довольная собой Мирка уже угощала всех ранней черникой и взахлеб хвасталась, что знает в лесу самые лучшие места. Черничный сок чары очищения берут не с первого раза, и все мы ходили с перепачканными пальцами и синими губами, даже мистер Риджбит.
Моя лечурка, в конце концов, обосновалась на том самом дереве, где было памятное сорочье гнездо, и с явным удовольствием наблюдала оттуда за матчами. Дерево по моей просьбе на время игр прикрывали щитовыми чарами от греха подальше.
Я сполна отработал свое второе штрафное дежурство по лагерю и снова наблюдал за драконами. Нам с Доном посчастливилось увидеть совместную охоту братьев Норберта и Герберта — редкий в драконьем мире случай кооперации между взрослыми особями. У Герберта на боку теперь красовался жутковатый шрам — память о столкновении с Угольком. Я очень жалел, что не видел, как и чем мадам Бержер его лечила, и даже как ему снимали швы.
У Рене, наконец, дошли руки проверить Миркину гипотезу о волшебной траве желаний. Однако магохимический анализ показал только естественный фон. Добавленная к пробе капля крови тоже ничего не изменила. Я предложил сжечь пучок травы и посмотреть, не выведется ли из огня пепламба, как это всегда бывает, если сгорает мощный источник природной магии. Но девушки отвергли мое предложение, ссылаясь на риск пожара, если мы ее упустим. Потом Мирка запоздало вспомнила, что в народных легендах трава желаний обладает волшебной силой только в Иванов день и в ночь перед ним. Это хорошо объясняло ситуацию с венком, но поведение Бьянки сюда все равно не укладывалось.
Рене хотела провести повторный анализ, более длительный и подробный, но, к сожалению, ей пришлось уехать еще до конца июля. Ее родители пострадали от магловского оружия, и маленький брат остался один у дальней родни. Мне очень хотелось как-то ее поддержать, но слова не шли с языка и казались фальшивыми. Может быть потому, что мои собственные родители были в безопасности, и мой брат вполне мог сам о себе позаботиться. Лучшее, что я мог — это пообещать ей закончить ее исследование драконьей кишечной микрофлоры, если представится такая возможность. Она слабо улыбнулась в ответ на это, пожала мне руку на прощание и обещала писать.
выпуск 11***
Второго августа мистер Риджбит позвал меня с собой осматривать выводок Бьянки. Птенцы подросли, и она начала покидать логово достаточно надолго, чтобы туда можно было пробраться без риска быть съеденным. Я ожидал, что мой шеф, как и в прошлый раз, наложит на меня чары невидимости, но он отрицательно покачал головой:
— Нет, Скамандер, спрячусь только я, а вы пойдете без маскировки. Кое-что нужно проверить.
Мы дождались, когда Бьянка уйдет, и тихонько прокрались в хорошо знакомую мне пещеру. Сердце мое радостно подпрыгнуло при виде подросших упитанных дракончиков с сияющей, как начищенное столовое серебро, чешуей. Все пятеро отлично себя чувствовали и были заняты любимой игрой детенышей всех на свете хищников — «загрызи соседа».
Я опустился на корточки на полпути к ним, чтобы казаться меньше ростом и безобиднее, и застыл. Дракончики бросили возню и начали крутить головами. Если в сторону, где стоял надежно скрытый чарами мистер Риджбит, они посматривали настороженно (видимо, чуяли магию, хоть и не видели ее источника), то меня разглядывали скорее с интересом. Я не двигался, и они потихоньку начали сами приближаться ко мне.
Самый храбрый из малышей легонько куснул мой ботинок, а потом поставил передние лапы мне на колено и начал, пофыркивая, обнюхивать мои пальцы. Он был теперь со средних размеров собаку — с поправкой на более длинный хвост и короткие ноги. Я осторожно провел рукой по его спинке, борясь с искушением снять защитные перчатки. Ужасно интересно было узнать, теплый он на ощупь или холодный. Наметившиеся вдоль позвоночника зубчики спинного гребня я чувствовал даже через перчатку. Они были так остры, что, скорее всего, на открытой коже оставили бы царапины. Зубы и коготки у него тем более были острыми, как иголки.
— Когда вырастешь, я буду звать тебя Кактус, — сказал я дракончику.
Тот немедленно перевернулся кверху брюшком, словно котенок, и я понял, что ошибся.
— А, нет, ты девочка... Тогда Опунция!
Через полчаса я знал, что в Бьянкином выводке три самца и две самки. Та бойкая самочка, которую я назвал Опунцией, с большой долей вероятности вылупилась из подброшенного яйца: она была чуть мельче сестры, и затылочные шипы у нее несколько отличались по форме и расположению на черепе от тех наростов, которые украшали головы остальных детенышей.
Мистер Риджбит дважды напоминал мне, что скоро вернется их мать, и вряд ли она будет нам рада, а в третий раз просто молча потянул меня за шиворот. Когда мы вышли из пещеры и приготовились трансгрессировать к лагерю, я спохватился:
— Мистер Риджбит, вы же что-то хотели проверить!
— Я уже проверил все, что было нужно, — ответил мистер Риджбит, широко улыбаясь. — Поздравляю, коллега: у них на вас импринтинг. Если честно, я вам завидую!
***
Вернувшись в лагерь, мы с мистером Риджбитом до глубокой ночи обсуждали те потрясающие возможности, которые перед нами открылись, и строили планы на будущее. Доверие птенцов Бьянки ко мне позволяло нам наблюдать за их взрослением и поведением в естественной среде с небывало близкого расстояния. Проверить, запомнила ли меня их мать, и как она относится ко мне, мы так не решились.
Почти месяц я возвращался в пещеру Бьянки через два дня на третий. Будь моя воля, я вообще поселился бы где-нибудь рядом с пещерой, чтобы не терять ни единого удобного случая заглянуть внутрь. Я был настолько поглощен наблюдением за птенцами и ведением записей, что совсем не думал о происходящем во внешнем мире. Матери пришлось прислать мне громовещатель с напоминанием, что на ее письма надо отвечать хотя бы иногда. Мое счастье омрачало только то, что неумолимо приближалась осень, а с нею и срок возвращения в Англию, которая теперь казалась мне дурным сном.
Не я один забыл, что в жизни бывают вещи намного хуже окончания сезона: утром двадцать восьмого августа всех нас как громом поразила новость о том, что Румыния вступила в войну.
Сперва казалось, что нас это не касается, как гроза, сверкающая где-то за горизонтом. Ведь горы были так далеко от линии фронта, и к тому же укрыты от магловских глаз надежными чарами. Но очень скоро, уже к середине сентября, румынское магическое правительство объявило чрезвычайную ситуацию. Часть людей из базового лагеря разъехалась по домам, вместо них прибыл небольшой смешанный отряд мракоборцев из разных стран, который должен был постоянно дежурить на маглоотвращающей границе. Мерлин пока остался с нами: большинство преподавателей его колледжа и многие старшекурсники были заняты в окрестностях магловских фронтов, и непонятно было, когда вообще начнется учебный год.
Вражеские войска наступали с пугающей скоростью. Румынские маглы проигрывали битву за битвой. Через горы на восток, в сторону моря, потянулись беженцы. А потом не только беженцы, но и отступающие войска. Нападающие, естественно, двигались за ними следом.
Научной работой мы теперь занимались от случая к случаю по остаточному принципу. Дело шло к тому, что в горах как минимум до снега придется остаться довольно большой группе волшебников. Кто-то должен был проследить, чтобы ни драконы, ни маглы не перешли границы Потайных Татр. При этом мракоборцы предупредили нас, что местные власти не смогут доставлять нам продукты через порталы, как раньше. Портключи были нужны, чтобы переправлять магов с оккупированной территории в безопасные места. Больших запасов мы не держали, поэтому пришлось на скорую руку оборудовать дополнительные теплицы и вплотную заняться охотой и собирательством. В тот год я узнал, что хорошо прожаренные буковые орешки — неплохая замена муки и, в принципе, могут считаться деликатесом. Особенно по сравнению с желудями.
Еще мы поставили обогрев в козьих сараях. К счастью, для коз корм был уже запасен — об этом позаботился Миркин дядя Богдан. Миркина семья зимой жила в самой ближней к драконьим горам магловской деревушке и до весны держала наше стадо у себя. Соседи считали, что Богдан Раду — обыкновенный пастух, каких много в Карпатах, а остальные нанимаются на сезонную работу в деревню побогаче далеко в предгорьях.
Мирка ходила как в воду опущенная: в ее родных местах хозяйничали чужаки, и с этим ничего нельзя было поделать. Ее дядя, и без того не самый общительный в мире человек, стал совсем мрачным и нелюдимым, госпожа Ана осунулась и побледнела, а у мистера Стана залегла между бровей неисчезающая строгая складка.
В одно совершенно не прекрасное утро в конце сентября серьезно потрепанное румынское подразделение то ли случайно, то ли намеренно забралось в сторону от нахоженных троп. Маглы оказались прямо на нашей границе и застряли, потому что никак не могли сориентироваться. Их сбивало с толку несоответствие карт той местности, в которую они попали. Кроме того, маглоотвращающие чары в принципе делают маглов рассеянными и не дают сосредоточиться.
На следующий день румынские солдаты бесследно исчезли. Я помчался с этой новостью к мистеру Риджбиту, но увидел, что он уже знает об этом больше, чем я. Я застал его и мистера Стана у порога штабной палатки за крайне неприятным разговором на повышенных тонах.
— Вы хоть понимаете, подо что нас всех подставили! О чем вы вообще думали, мать вашу волшебницу! — кричал мистер Риджбит с багровыми от ярости щеками.
Мистер Стан от гнева, наоборот, побледнел так, что его узкое смуглое лицо стало землистым. Я впервые видел его с сигаретой. Она дрожала у него в пальцах, когда он затягивался.
— О том, что это моя земля! И эти люди мне тоже не чужие, знаете ли. Да гори оно синим пламенем это ваше невмешательство! Маглы не имеют права знать о драконах и барьере, и из-за этого оказались в ловушке в родных горах. Это несправедливо, в конце концов! Вы, вот лично вы, Харви, смогли бы оставить все как есть и спокойно спать после этого?
Мистер Риджбит сделал глубокий вдох, промокнул лоб платком и ответил:
— Не преувеличивайте, еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Но... Впрочем, вы правы, Октавиан. Не смог бы. Надеюсь, вы не собираетесь ничего предпринимать против немецких солдат?
Мистер Стан испепелил окурок и развеял его по ветру.
— Я, по-вашему, совсем сошел с ума? Нет, конечно, пусть идут хоть к дромарогу в задницу, лишь бы только подальше отсюда! Маглоотвращающие чары я восстановил. Они потеряют след, а остальное уже не моя забота. Наших Богдан и Ана проводят вдоль «Пальцев» на другую сторону хребта.
— Так близко... А если они заметят что-нибудь необычное? — спросил мистер Риджбит.
— Ана применит заклинание забвения. Она очень хорошо это умеет, не беспокойтесь, — заверил его мистер Стан.
выпуск 12***
Вышло так, что необычное заметили не маглы, а госпожа Ана, когда возвращалась назад.
Миркин дядя ушел с румынскими солдатами: он был полон решимости отомстить захватчикам и, в отличие от нас, его не связывали никакие договоры о невмешательстве. Госпожа Ана сильно задержалась, безуспешно пытаясь уговорить его вернуться, и на обратном пути была погружена в невеселые мысли. Однако, несмотря на это, она увидела, что Бьянка каким-то образом ухитрилась выбраться за пределы «Пальцев» и не может попасть обратно. Белая драконица кружила над той небольшой северо-западной долиной, про которую мне в начале лета рассказывал мистер Стан: в «полосе отчуждения» между противодраконьими и маглоотвращающими чарами.
Первым делом мистер Стан бросился проверять противодраконий барьер и обнаружил, что два центральных «пальца» на той стороне кто-то... поменял местами. В результате полупроницаемые свойства сохранил только относительно небольшой участок между ними, а весь остальной кусок этой цепи стал непроходимым в обе стороны. К счастью, система «Пальцев» состояла из состыкованных между собой автономных отрезков, иначе ее всю могло бы «вывернуть наизнанку». Бьянка, видимо, нечаянно перелетела через барьер в тот момент, когда он отключился, и никак не могла найти «форточку», чтобы вернуться обратно.
Буквально под носом у нас и мракоборцев-дозорных кто-то ворочал многотонные махины, причем именно тогда, когда рядом оказались маглы, и никто ничего не заметил. Больше всего это походило на неудачную диверсию, и, откровенно говоря, мы были напуганы. Мистер Риджбит немедленно сообщил об инциденте румынскому Министерству магии и на всякий случай нашему тоже. Мракоборцы отправились прочесывать местность внутри «Пальцев» в поисках тех, кто это сделал, мистер Стан и мистер Даль — возвращать камни на место, а мистер Риджбит, Злата, Дон, Дилан и я — искать и загонять обратно Бьянку, пока она не выбралась на магловскую территорию. Мирка тоже рвалась с нами, но отец ее не пустил.
Накануне Стрикс принес мне письмо от Рене. Я вздохнул с облегчением, обнаружив его в совятне: не все почтовые совы теперь возвращались в Драконью долину благополучно. Я не вскрыл конверт сразу, а потом стало не до того. Кто знает, как все сложилось бы, если бы я все-таки прочитал то письмо, прежде чем отправляться на поиски Бьянки?
Рене писала, что по счастливой случайности выяснила, какими заклинаниями было буквально насквозь пропитано тело Уголька. Все эти странные эффекты давало сочетание чар слияния и трансформации, которыми пользуются селекционеры. Обычно эти чары применяют все-таки по отдельности, поэтому Рене не смогла определить их навскидку. К тому же, экспериментальная селекция — в принципе не то явление, которое встречается на каждом шагу. Рене попросту о ней не вспомнила, когда изучала те пробы.
Сами по себе эксперименты такого рода никогда не были чем-то тайным или запретным. Селекция волшебных животных с применением «улучшающей» их магии, которая позволяет влиять на выбор наследуемых родительских признаков и в некоторых случаях даже скрещивать неродственные виды, существует чуть ли не со времен Античности. Средневековые маги (особенно темные) нередко создавали с ее помощью невероятных чудовищ для охраны своих секретов, и, если верить летописям, вымершие грифоны и по сей день существующие гиппогрифы на самом деле изначально являлись видами искусственного происхождения. Но для современных магов работа с волшебными существами, особенно крупными и опасными, сделалась процессом слишком трудозатратным, дорогим и зачастую нецелесообразным из-за своей длительности и непредсказуемости результата. Изобретение новых чар или совершенствование старых позволяет решить любую задачу в разы быстрее и надежнее.
Тем не менее, практикующие магическую селекцию энтузиасты в мире все же остались. Если бы я вовремя узнал о находке Рене и рассказал о ней кому-нибудь из старших, они могли бы вспомнить кое-какие слухи об одном набирающем обороты проекте. Впрочем, вряд ли мы даже тогда смогли бы предугадать, с чем именно столкнемся.
***
Маскировочную иллюзию обнаружила Злата. Позже она рассказала, что ее смутили тени от камней, падающие не в ту сторону, и полная неподвижность редких пучков травы, которых словно бы совсем не касался ветер.
Территория, которую мы обыскивали, была, в сущности, небольшой долиной, по дну которой протекала речка, впадающая через ущелье в наше озеро. Долина имела форму неправильного полумесяца. На вершинах, образующих ее внутреннюю сторону, были расположены «Пальцы», а вдоль дальнего подножия внешней стороны — маглоотвращающие чары. Бьянка исчезла из виду где-то там, где эти две линии отстояли друг от друга дальше всего. У реки и в лесу ей нечего было делать, и мы рассудили, что она либо нашла себе временное пристанище среди скальных выходов, которые возвышались почти в центре безлесой вершины на дальней стороне, либо забилась куда-нибудь в ущелье.
Нам со Златой по жребию досталась гора, остальные отправились в ущелье. Скальный массив, который нам с ней предстояло обыскать, был похож на развалины великанского замка, торчащие посреди поля сухой пожелтевшей травы.
— Давай ты направо, а я налево, — вполголоса предложила Злата, и мы начали осторожно двигаться каждый в свою сторону. Но не успел я толком отойти, как Злата окликнула меня и показала ту самую иллюзию. Мы, не сговариваясь, попытались осторожно пройти сквозь нее.
Я хотел бы забыть то, что мы увидели за ней. Но эта картина до сих пор встает у меня перед глазами во всех подробностях, заставляя кулаки бессильно сжиматься.
В коридоре между скалами, словно черная базальтовая статуя в каком-нибудь полуразрушенном древнем храме, лежала крупная самка венгерской хвостороги. Голову она опустила на лапы, глаза ее были закрыты, а бока мерно вздымались и опадали — зверь спал глубоким сном. Ее шею обвивала толстая цепь, прикованная к кольцу в скале, и большая часть затылочных шипов была затуплена и обломана о металлические звенья. От недостатка движения она погрузнела, только очертания морды и левого крыла сохраняли былое изящество. А от правого крыла осталось не больше, чем от зонтика в ураган. Каркасные кости когда-то были переломаны и срослись под неправильными, неестественными углами, сморщенная и перекошенная перепонка была вся в рубцах и разрывах. Рядом со здоровым соседним крылом этот бессмысленный комок плоти выглядел особенно ужасно.
Драконица шумно вздохнула и перевалилась с живота на бок, сонно вытягивая лапы, как большая кошка. На внутренней стороне ее бедра я разглядел несколько близко расположенных рубцов, которые складывались в два пересекающихся зигзага. Присмотревшись получше, я понял, что это две наложенные друг на друга буквы — W и Z.
Злата потянула меня за руку, мы отступили за каменный выступ и спрятались под сферой Силенцио, чтобы обсудить, что делать дальше, не разбудив спящего дракона.
— Надо рассказать мистеру Риджбиту, — сказала Злата. — Похоже, мы нашли базу браконьеров.
— Давай посмотрим, что тут еще есть, — предложил я. — А вдруг Бьянка тоже у них?
Мы трансгрессировали за драконицу, немного опасаясь, что уткнемся в тупик. Но проход в скалах вскоре вывел нас на другую сторону гряды. Перед нами снова раскинулся высокогорный луг, покрытый высокой желтой травой. Кое-где на нем выделялись темно-зеленые островки соснового стланика. Вдалеке ниже по склону виднелась опушка леса.
— Зачем им живой дракон? Они ведь долго ее тут держат, судя по всему, — высказал я вслух не дававший мне покоя вопрос, прежде чем мы снова разделились и осторожно двинулись вдоль скал каждый в свою сторону.
Злата пожала плечами.
— Может, сцеживают кровь понемногу. Или ждут, когда перелиняет, чтобы шкуру подороже продать.
Через четверть часа после этого за круглым выступом, похожим на остатки башни, я обнаружил вход в пещеру. Поодаль был виден еще один — то ли в другую, то ли в эту же. Из ближней ко мне дыры в скале отчетливо пахло драконами. Прислушавшись, я различил глухое ворчание и позвякивание металла. Людей было не слышно, но это ни о чем не говорило. Возможно, в тот самый момент там внутри кто-нибудь уже наставлял на беспомощного закованного в цепи зверя зачарованное копье или что-нибудь в этом роде.
Я замер в нерешительности и огляделся по сторонам. Взгляд мой упал на высокий посох, прислоненный к стене у входа. Сам не знаю, зачем я взял его в левую руку. Наверное потому, что с одной палочкой я чувствовал себя недостаточно уверенно перед лицом неизвестности, а эта тяжелая штуковина в руке успокаивала. Такой можно, например, швырнуть в нападающего. Или превратить ее во что-нибудь полезное. С этими мыслями я наложил на себя «кошачий глаз» и шагнул внутрь.
Конечно, мне следовало бы применить и чары невидимости тоже, но я, в отличие от мистера Риджбита и мистера Стана, плел их очень подолгу, а потому решил не тратить время и в случае чего положиться на трансгрессию.
Пещера оказалась широкой и довольно низкой, свод ее поддерживали подобия очень толстых и неровных колонн. Я на цыпочках крался вдоль левой стены, пока передо мной не выросла груда камней. Я хотел обогнуть ее, но тут груда высунула из-за каменного столба голову и оскалилась. Дракон был похож на Уголька, как родной брат — такой же черный и рогатый. При виде меня он привстал на лапах. Высота пещеры не давала ему выпрямиться в полный рост. На его шее звякнула цепь, такая же, как на спящей драконице.
Посох в моей руке завибрировал, его набалдашник зажегся тускло-красным, как уголь, и по цепи пробежали такие же красные искры. Дракон, жалобно поскуливая, плюхнулся на брюхо, зажмурился и попытался отползти от меня, насколько позволяла длина привязи. Судя по всему, посох каким-то образом причинял ему сильную боль. Для обычных браконьеров это все было слишком уж странно и сложно. Я начал осторожно пятиться обратно к выходу, выставив посох перед собой и гадая, что же такое мы со Златой нашли.
Я уже почти выбрался наружу, когда моя палочка вдруг, как живая, выскочила из пальцев, а между лопаток уперлось острие чужой.
выпуск 13***
Резкий мужской голос чего-то от меня потребовал на незнакомом языке. Интонация не сулила мне ничего хорошего.
— Что? — глупо переспросил я.
— Поставьте палку, где взяли. Два медленных шага назад, пожалуйста, — приказали мне уже по-английски со зловещей вежливостью. — Теперь развернитесь.
Я повернулся лицом к говорившему. Передо мной стоял высокий и широкоплечий мужчина средних лет, одетый в новенький защитный костюм из черной драконьей кожи. Мою палочку он сунул в петлю на поясе, а свою нацелил мне в горло.
— Что вы успели увидеть? — спросил он.
Его льдисто-голубые глаза, казалось, пронизывали меня насквозь.
— Только это, — соврал я, осторожно кивая в сторону входа в пещеру.
Он не спрашивал о Злате, и мне оставалось только надеяться, что она еще на свободе. Я попытался трансгрессировать, но не смог: меня словно мощной пружиной выбросило обратно в нормальное пространство. Впрочем, теперь оно было не вполне нормальным: воздух стал темнее и плотнее, как будто в него добавили фиолетовых чернил.
— Без глупостей! — прикрикнул на меня незнакомец.
— Отпустите меня! Меня уже ищут, — дрожащим голосом сказал я.
— Вас не найдут, — он улыбнулся мне почти доброжелательно. — Это будет несчастный случай, молодой человек. Драконолог — опасная профессия. Вы ведь это знали, когда...
Видимо, я выглядел настолько беспомощным, что он расслабился и буквально на полсекунды отвел от меня глаза. Дослушивать я не стал: со всей силы пнул его в колено, выхватил у него волшебную палочку и бросился бежать. Прятаться в скалах я опасался: где-то там же могли скрываться его сообщники, поэтому рванул через открытое пространство к лесу.
Вслед мне неслись проклятия. Абсолютно безвредные: у моей по всем параметрам довольно средненькой волшебной палочки, которая осталась в руках врага, был на редкость строптивый характер. Даже взятая с бою, она слушалась только меня. Мы с братом неоднократно это проверяли. Впрочем, я тоже был все равно что безоружен и не мог даже позвать кого-нибудь на помощь через зачарованный медальон. Для этого тоже нужна была работающая волшебная палочка, а чтобы подчинить себе незаконно присвоенную чужую требовалось время, которого у меня не было.
Я попытался трансгрессировать еще раз и убедился, что заклятие, пригвоздившее меня к этой пустоши, все еще действует: фиолетовый туман снова поплыл перед глазами. Обернувшись через плечо, я увидел, что дракон, которого я видел в пещере, полностью из нее выполз, и из дальнего входа, который я не успел обследовать, тоже высунулась черная рогатая голова на длинной шее. Мне не повезло: тот посох оказался не настроенным на одно действие артефактом, а полноценным преобразователем магической энергии. Мой противник освободил драконов с его помощью и теперь гнал их за мной: ошейники из коротких кусков цепей блестели красным. Я не без злорадства заметил, что посох нужен ему в том числе и для опоры: на левую ногу он после моего пинка сильно хромал.
Драконов не нужно было особенно уговаривать: если дикие длиннорогие относились к людям настороженно, то эти гибриды нас искренне и самозабвенно ненавидели. Им было за что.
Я оказался посреди открытого пространства, откуда не мог трансгрессировать. Спрятаться было негде, и даже будь у меня моя палочка, я мало что мог противопоставить сразу двум драконам. Разумнее всего было бы, наверное, сразу лечь в траву, закрыть глаза и не двигаться. Драконьи зубы и когти — это очень больно, но довольно быстро.
Мне не хватило на это мужества.
Заклятие-ловушка искажало не только цвета, но и звуки: треск и шорох ломавшихся под моими ногами сухих стеблей был неестественно громким и как будто запаздывал. В памяти почему-то всплыли слова Дилана про спинной мозг, который очень хочет жить. Глупый спинной мозг гнал меня вперед и отказывался понимать, что так я просто умру уставшим, только и всего. Он был уверен, что эта сволочь не может в одиночку держать под колпаком всю долину. Если бы я успел пересечь невидимую границу, за которой его чары уже не действовали, то действительно смог бы спастись, как тот олень, удравший от дракона сквозь барьер «Пальцев». Проблема была ровно в одном: я даже приблизительно не представлял, далеко ли она проходит.
Драконы не сразу сумели взлететь: видимо, жизнь взаперти не пошла им на пользу. К тому же, из-за слишком тяжелых хвостов им было трудно быстро подняться в воздух с ровной поверхности. Это дало мне небольшую фору, но до леса, который казался спасительным, все равно было еще очень далеко, когда они нагнали меня и приземлились с двух сторон.
Один из драконов плюнул огнем. Он целился не в меня — мало удовольствия хрустеть угольками, — а в полосу кустарника впереди, отрезая мне дорогу. Кусты вспыхнули, как бумага. Я шарахнулся от огня под ноги второму дракону, и, пригнувшись, с разбегу проскочил у него под шеей. Он не успел схватить меня пастью и хлестнул мне навстречу шипастым хвостом, рискуя поранить собственный бок. Я перескочил через хвост и помчался прочь, как заяц, но от второго удара — вдогонку, более свободного и с большей амплитудой — не сумел увернуться.
Я отлетел далеко в сторону, как тряпичная кукла, и встать уже не смог: правый бок, стоило мне попытаться, отозвался такой болью, как будто один из шипов с драконьего хвоста отломился и застрял во мне. Чужую волшебную палочку я выронил при падении. Я чувствовал себя беспомощным, как жук на спине, и думал о том, что так и не спросил мистера Риджбита, долго ли на его карте будет светиться маленькая огненная точка, после того, как источник сигнала исчезнет.
Черные драконы, огрызаясь друг на друга, подходили все ближе. Я старался на них не смотреть.
Бьянка появилась из ниоткуда — белая, прекрасная и яростная, как молния. Вряд ли ей было какое-то дело до меня. Вероятнее всего, ее разозлили бесплодные попытки преодолеть противодраконий барьер, чтобы вернуться к детенышам, и вид черных чужаков вблизи от ее законной территории оказался последней каплей.
Она камнем упала на моих преследователей. Одному попросту сломала шею, навалившись всем весом, но второй оказался проворнее и успел отскочить. Он начал кружить вокруг нее, как собака вокруг медведя. В скорости Бьянка ему здорово проигрывала, но, в конце концов, сумела в него вцепиться и подтянуть к себе. Драконы сплелись в рычащий клубок. Я с ужасом смотрел, как страшный шипастый хвост хлещет Бьянку по бокам, оставляя на ее светлой чешуе глубокие темные вмятины. Джемма едва не погибла именно от такой раны. Конечно, ее, в конце концов, удалось вылечить, к тому же по сравнению с могучей Бьянкой Джемма была маленькой и хрупкой, как арабский скакун рядом с тяжеловозом. Но все равно я очень за нее боялся.
Несколько раз сцена озарялась вспышками заклинаний: мой враг использовал вместо палочки тот посох. Но Бьянка даже не повернула головы в его сторону. Она была слишком велика, чтобы одинокий волшебник мог ей хоть как-нибудь повредить.
От дыма горящей травы и едкого запаха драконьей крови мне было трудно дышать. При каждой попытке встать или хотя бы немного отползти от схватки гигантов у меня мутилось в голове от боли, поэтому теперь я не могу точно восстановить в памяти, как и чем все закончилось. Помню только, что Бьянка, расправившись и со вторым драконом тоже, медленно и тяжело улетела в сторону дома, а я с облегчением проводил ее взглядом.
Потом я услышал отчаянный крик и отборную ругань с той стороны, где в последний раз видел своего противника. На грани слышимости что-то дзенькнуло, как порванная струна, и к миру вокруг вернулись нормальные краски: трансгрессионные переходы больше не блокировала чужая воля. Я попытался разглядеть, что случилось, но фигуру чужака заслонила от меня словно из-под земли вынырнувшая Злата. Она склонилась надо мной, бледная до синевы. Ее черные глаза стали просто огромными, как ночное небо зимой.
Я еще успел почувствовать, как она подхватила меня под плечи и начала трансгрессировать, прежде чем потерял сознание.
выпуск 14***
Когда я пришел в себя, то не сразу понял, где нахожусь: такого узкого помещения со светлыми стенами я в лагере не помнил. Потом я услышал совсем рядом сердитый визг голодной горегубки из вивария, и сообразил, что лежу у дальней стены лаборатории, отгороженный большой ширмой. Рядом с моей постелью на стуле сидел Мерлин. Лохматый, как пугало, и с темными кругами под глазами.
— Голова раскалывается, — пожаловался я ему.
Мерлин кивнул, исчез за ширмой, и быстро вернулся с водой и холодным компрессом, от которого остро пахло мятой и валерианой. Почти сразу же стало легче.
— Пить хочешь? — деловито поинтересовался он. — Тебе уже можно понемногу.
— Еще где-нибудь болит? — спросил он после того, как дал мне напиться.
Он смотрел на меня особым изучающим взглядом, одновременно сосредоточенным и отстраненным. Такое выражение я часто видел у мадам Бержер, а за Мерлином раньше никогда не замечал.
— А что с Бьянкой? Сильно ее ранили? — спросил я вместо ответа.
По лицу Мерлина я понял все до того, как он потерянно произнес:
— Ньют, прости.
Выходило, что я рано обрадовался тогда: ей не смогли или не успели помочь. Я хотел отвернуться к стене, но для этого мне пришлось бы перекатиться на раненый бок. Поэтому я просто закрыл глаза.
— Ньют, да послушай же! — сбивчиво заговорил Мерлин. — У нас был выбор: спасать тебя или ее! Ты два дня между небом и землей болтался. Тетя Мари не спала сутки, я ее еле уговорил уйти. У тебя осколок ребра воткнулся в печень, ты столько крови потерял! У меня руки тряслись, я еще никогда... Если бы не твой брат, не знаю, чем бы делали переливание. Никого, совсем никого больше не оказалось с подходящей группой!
От удивления мои глаза раскрылись сами.
— Значит, Тесей...
— Да, он здесь. Уже сто раз, наверное, про тебя спрашивал. Его прислали вести расследование. Допрашивает этих... — Мерлин проглотил рвавшееся с языка ругательство, — из «Заубервальда».
— Откуда? — спросил я.
— А, ты же не знаешь!
Мерлин взъерошил и без того растрепанные волосы и начал рассказывать:
— Это немецкая корпорация «Заубервальд». Три года назад получили государственный грант на разведение драконов. Говорят, что им пришлось весной перебазироваться сюда из Судет, потому что у них подросли и начали разбегаться опытные образцы, а там местность густонаселенная. Утверждают, что румынские власти дали разрешение, и они не в курсе, почему мы не в курсе, — Мерлин хмыкнул, — но, по-моему, врут. Надеются, что война все спишет.
Я вспомнил клеймо WZ на лапе драконицы (вернее, как только что выяснилось, ZW), потом выборочно снятую с Уголька шкуру и кивнул: своего дракона они явно убили сами и уничтожили при этом то, что на них указывало.
— А «Пальцы» тоже они переставили? — спросил я.
— Конечно. Говорят, что у них опять сбежал дракон, и это была временная мера, чтобы он не утек к нам, прежде чем его поймают. Надеюсь, прикроют эту лавочку ко всем демонам! — с чувством сказал Мерлин.
Я хотел сказать, что полностью его поддерживаю, но тут из-за ширмы раздался голос Мирки:
— Ньют, ты живой!
Она пробралась в мой закуток, который сразу стал казаться довольно тесным, посмотрела на меня широко раскрытыми глазами — и расплакалась. Мерлин протянул ей вместо носового платка чистую марлевую салфетку.
— Ну, что ты! Ну, уже все хорошо, — вполголоса бормотал он, осторожно обнимая ее за плечи.
— Я... я так боялась! — всхлипывала Мирка. — Ящерица идиотская!
— Злата в порядке? — вспомнил я. — Откуда она там взялась, кстати? Я думал, она успела уйти.
— Да что этой змеище сделается! — сквозь слезы улыбнулась Мирка. — Знаешь, я ее почти расцеловать готова. Мало того, что она тебя оттуда вытащила, так еще и как следует цапнула этого упыря фон-чего-то-там. Я сама видела, как мадам Бержер ему сыворотку колет и этак пальчиком ей грозит: «Мадмуазель Костадинова, что же вы так неосторожно! Вы ведь довольно крупный экземпляр и обещали мне вовремя сцеживать яд». А Златка глазки потупила, как школьница, и кивает: «Да, мол, виновата, больше не повторится». И обе довольные, как кошки!
— Извини, экземпляр чего? — спросил я, совсем сбитый с толку.
— Степной гадюки. Анимаг твоя Злата. Никто, кроме мадам Бержер, не знал. А я ведь всегда говорила, что она змеюка!
Мирка совсем развеселилась, и на усталом лице Мерлина тоже появилась улыбка.
— А что с птенцами Бьянки? — решился я спросить, наконец.
— Один раз принудительно покормили, — ответила Мирка. — Мистер Риджбит говорит, что вообще это им вредно, но голодать так долго вреднее. А сами они у нас еду не берут: не доверяют. Разве что у тебя получится: они тебя любят.
Я сбросил со лба уже совсем не холодный компресс и попытался сесть. Но тут же выяснил, что Мерлин владеет особой целительской магией: он мгновенно припечатал меня чем-то обратно к подушке, даже не доставая волшебной палочки. Аккуратно, но надежно. Вырваться я бы не смог, даже будь у меня больше сил.
— Куд-да пополз, земноводное! Рано еще! Лучше спи пока, тебе надо.
Возможно, он незаметно применил еще одно заклинание из арсенала профессиональных колдомедиков: я действительно почувствовал, что очень хочу спать.
Мне не снилось ничего, а когда я проснулся, из-за краешка ширмы на меня смотрел Тесей. Кажется, я больше никогда не видел своего старшего брата таким растерянным и тихим. Он даже дышал как-то осторожно.
— Ну, привет, — сказал он, заходя внутрь и присаживаясь на стул рядом с моей постелью. Голос его звучал до странности неуверенно. — Ты как?
— Только маме не рассказывай, ладно? — я попытался умоляюще сложить руки на груди и только тут обнаружил, что правая слушается меня плохо.
Тесей закусил губу, совсем как Мирка, и на секунду я испугался, что он тоже заплачет. Но оказалось, что так он тщетно сдерживал рвущийся наружу смех.
— Ох, Ньют!
Он расхохотался во весь голос, и когда отсмеялся, эта его непривычная скованность совсем исчезла. На моих глазах он стал прежним Тесеем — гордостью родителей и грозой преступного мира. Правильным, бесстрашным и совершенно невыносимым. Я был ужасно рад его видеть.
@темы: Fantastic beasts, Newton Scamander
-
-
07.12.2018 в 16:35-
-
07.12.2018 в 17:19-
-
07.12.2018 в 17:53-
-
07.12.2018 в 18:08-
-
07.12.2018 в 21:00